Смех единорога
Шрифт:
– Мне кажется, душа города зарождается задолго до самого города. Как будто мирозданию наперёд известно, где и когда людям взбредёт в голову поселиться. Люди приходят и видят: ого, да это же лучшее место! Я не слишком путанно излагаю?
– Нет-нет, мне всё понятно, – кивнул Ирвин. – Покинув гибнущую Трою, Эней, если верить древним поэтам, долго скитался по морям, потому как чувствовал, что где-то есть место, где ему судьбой предназначено основать новое царство.
– И он его основал – опять же, если верить мифам… Но если бы не Ромул и Рем, потомки легендарного Энея, наверняка нашлись бы другие,
– Да, я читал легенду о Железном Волке в рекламном буклете. Вроде как местному князю на охоте приснился железный волк, воющий на вершине горы. А потом главный волхв сон расшифровал: мол, князь должен построить на этой горе замок, а вокруг замка – город, слава о котором разнесётся на весь мир. Так?
Неспешно беседуя, они вышли на кафедральную площадь и присели на лавочку напротив колокольни. Башенные часы пробили четверть одиннадцатого.
– Так, – сказала Эмма. – Эту легенду здесь знает каждый. Изображение воющего железного волка растиражировано больше некуда, как в Риме волчица, вскормившая Ромула и Рема. Но если смотреть глубже, за «налётом древности» для туристов можно увидеть древность истинную. Ведь он никуда не делся, древний мир – он вокруг нас, над нами и под нами. – Эмма неожиданно разволновалась, глаза её горели, обычно тихий голос звенел: – Что вы сейчас видите перед собой?
– Площадь. Колокольню и кафедральный собор.
– А что за площадью, знаете?
– Гора, а под ней вроде речка, которая неподалёку сливается с другой.
– Верно. Мы с вами находимся в самом центре священной погребальной долины, где по языческим обрядам сжигали и погребали усопших князей. Обитали здесь лишь духи да жрецы, которые возносили молитвы богам. Вечный огонь горел в святилище денно и нощно, поддерживаемый девами-весталками… Но много лет спустя один из князей возжелал стать королём, женившись на двенадцатилетней королеве Польши. Взамен он должен был принять крещение и окрестить свою страну. Он лично приказал вырубить священную рощу, погасить вечный огонь и уничтожить изображения богов…
Ирвин внимательно слушал. Его поразило не то, что говорила рассказчица: он слышал множество подобных историй и преданий. По правде говоря, несколько небезызвестных легенд и сам когда-то сочинил для пользы дела… Удивительнее всего было то, как преобразилась Эмма, пока говорила. Перед ним была уже не просто милая девушка, пусть образованная, с хорошим вкусом и манерами, но внешне вроде ничем не примечательная. Теперь же Эмма внезапно превратилась в юную жрицу: её большие глаза сияли, отражая свет звёзд, тонкие руки изящно двигались, словно проделывая магические жесты, а голос обволакивал, затягивал, погружал в другую реальность или другое время…
Ирвин видел перед собой уже не подсвеченные прожекторами колонны собора и выложенную плиткой площадь, а вековые дубы и мягкую зелёную траву. Он будто сам очутился под деревом с растрескавшейся чёрной корой и узловатыми ветвями; явственно пахло прелой листвой и пряным дымом: посреди дубравы на каменном алтаре горел огонь. Девушки в белых одеждах, с длинными, ниже пояса, косами, перевитыми янтарём, неподвижно стоявшие вокруг алтаря, расступились, и вперёд вышел старец с посохом в руках. Вдруг раздался лязг и грохот, на поляну ворвались всадники, закованные в доспехи, вооружённые мечами. Священный огонь последний раз взвился высоко в небо и погас…
Эмма неожиданно умолкла, и видение тотчас исчезло. Ирвин вздрогнул. Что это было?! Неужели девушка обладает такой силой внушения? Или он и впрямь видел… Нет, сейчас не время думать об этом. Эмма явно не зря рылась в архивах: до чего-то она всё-таки докопалась. Но насколько глубоко? Целясь почти наугад, Ирвин деловито спросил:
– Получается, город начал строиться вокруг ещё действующего святилища?
– Именно так! Вы уловили самую суть, – Эмма посмотрела на него с уважением. – По преданию, прямо здесь, – она указала на кафедральный собор, – находился алтарь Перуна, а знаменитый костёл святых Петра и Павла, изнутри украшенный двумя тысячами мраморных фигур, построен на месте капища богини любви. Да и другие церкви, как католические, так и православные, строились на месте языческих святилищ.
– И где вы это всё вычитали? – осведомился Ирвин.
– В общедоступных исторических трудах, – пожав плечами, ответила девушка – вновь просто милая девушка, а не колдунья, повелевающая пространством и временем, какой казалась минуту назад. – О том, что начало этому городу было положено не в начале четырнадцатого века, а намного раньше, писал даже наш Карамзин. Сохранилось немало свидетельств: хроники, отчёты, письма. Многие учёные, например, Нарбут…
– Ну, Теодор Нарбут был скорее поэтом, чем учёным! – сказал Ирвин, подначивая девушку. – Кстати, как и ваш неисправимый романтик Карамзин.
– Пусть! – живо парировала Эмма. – Даже если тогдашние историки были склонны поэтизировать события древности, мне это не мешает. Мои собственный изыскания, если можно их так назвать, связаны именно с романтикой. Душа города – это нечто, что зародилось в священном огне посреди дубовой рощи, переселилось в церкви, когда языческие святилища были разрушены, а затем в музеи, в которые превратились церкви. Она живёт здесь испокон веков и будет жить, пока маленькая речка впадает в большую и небо отражается в их водах…
Её голос снова стал приобретать манящую, обволакивающую глубину, и Ирвину стоило некоторых усилий не поддаться чарам юной колдуньи.
– Ваши изыскания? А что вы, Эмма, собственно, ищете, если не секрет? – стараясь не выдать крайнего напряжения, поинтересовался он.
– Какой же это секрет! – рассмеялась она. – Это тема моей дипломной работы: «Мифические животные в искусстве и геральдике средних веков». Сфинксы, грифоны, фениксы…
– Вы решили продолжить исследования в этом направлении?
– Верно. Стоило однажды соприкоснуться с этим фантастическим миром, и меня затянуло, словно в омут, – доверчиво призналась Эмма. – Сколько тайных знаний сокрыто в преданиях и легендах! Большинство из них – действительно продукт народного творчества. Но некоторые мифы – и я всё больше убеждаюсь в этом! – сотворены отнюдь не безымянными сказителями, которые из поколения в поколение передавали предания старины. Немалая часть легенд были создана вполне конкретными людьми для вполне определённых целей.