Смех сквозь слезы
Шрифт:
Это особенность талантливейшего Абдулова, он умел не просто перевоплощаться, а очень точно схватывать черты национального характера. Кто бы узнал этого «грека» в «Школе неплательщиков»? Там он настоящий француз.
В «Ученике дьявола» – англичанин…
Он великолепный…
В фильме «Светлый путь» у Абдулова роль не просто куцая, а без слов – директор ткацкой фабрики. Ему показывают образцы рисунков новых тканей. Поскольку это период индустриализации, рисунки соответственные, никаких
Текста нет, сценаристы придумать не смогли, оставили на откуп режиссеру и актерам. Директору принесли кипы ситцев с изображением заводов со множеством дымящих труб. Кошмар наяву, а ему надо высказаться.
Придумывали всей съемочной группой, что только не предлагали – все не то. Вдруг Осип Наумович говорит:
– Снимайте, придумал.
А что именно, не говорит. Но Александров кивнул:
– Мотор!
Снова приносят кипы ситцев. Абдулов долго и со вкусом разглядывает, потом глубокомысленно тычет в рисунок:
– Дыму мало!
Группа покатывается со смеху, хохочут все, снимать невозможно.
– Еще дубль!
Та же картина: Абдулов совершенно серьезно изрекает про недостаток дыма, звук записать невозможно из-за хохота. Сняли с трудом с бог весть какого дубля. При этом сам Осип Наумович не улыбнулся.
Добрейший человек, работавший на износ. Он совершенно не умел отказываться, его вводили на замену в любые роли, причем, делали это срочно, когда учить текст было уже некогда.
Однажды я помогала ему учить большую роль в Львове. Вместо отдыха Абдулов полдня пытался запомнить хоть что-то. Я подавала ему реплики, искренне жалея бедолагу. Выучить не успел, играл экспромтом, но лучше всех в спектакле, критики единодушно отметили талантливое, глубоко продуманное исполнение именно его роли.
Частенько из-за его соглашательства страдала и я.
– Фаиночка, дорогая, ну всего пара шефских концертов, всего пара. Отвезут и привезут. А ждут-то как…
Мы тащились в Вездесранск давать шефские концерты.
С Осипом Наумовичем мы сделали «Драму» Чехова в концертном варианте и исполняли с успехом. Помните рыдающую над собственным сочинением дамочку, которая после каждого слова не просто заливается горючими слезами, но и сморкается?
Номер получился чудесный, пользовался огромным успехом. Никакого реквизита для него не нужно, кроме разве костюмов, стола и двух стульев, мы на концертах его часто исполняли.
Осип Наумович рассказывал историю, случившуюся с ним еще в 40-м году. У него слабое сердце, часты приступы грудной жабы (стенокардии), жалеть себя Абдулов не умел, но при очередном приступе испугался, потому что был дома один.
Срочно позвонил доктору, на что услышал:
– Я сам болен и скоро умру…
Решив, что доктор просто не хочет
Некоторое время спустя в квартире раздался звонок, открыв, Осип Наумович едва успел подхватить падающего на руки старичка. Ролями поменялись, теперь уже Абдулову пришлось хлопотать вокруг едва живого доктора, приводя того в чувство.
Было бы смешно, если бы не было так грустно, бедный доктор действительно умер на следующий день…
С тех пор Осип Наумович вызывал только «Скорую», а то и вовсе никого.
Последний сердечный приступ произошел у него во время спектакля, бросить который Абдулов не смог. Он доиграл свой спектакль, как доктор свой последний вызов. На следующий день Абдулова не стало…
Мне очень его не хватает. Пробовала играть «Драму» с другими партнерами, быстро убедилась, что не то…
Мне предлагали написать об Анне Андреевне Ахматовой. Отказалась категорически. Нет, что-то писала для журнала, но книги воспоминаний не будет. Сама Анна Андреевна больше всего боялась, что ее после смерти добьют друзья, на разные лады пишущие были и небылицы.
Меня это не волнует, пусть пишут, по Москве, да и вообще по стране ходит столько баек обо мне, что одной глупостью меньше не помешает. Наоборот, если через десять лет после моей смерти (а может, и через двадцать?) будут читать выдумки обо мне, значит, я жива! Значит, все-таки будут помнить, что была такая… только не Муля!
Об Ахматовой писать не буду, хотя очень многое могла бы.
С тех пор, как мы познакомились в эвакуации в Ташкенте, каждую возможную минуту старались быть вместе, чем вызывали бешенную ревность ее поклонниц.
И когда она уехала в Ленинград, я, бывая на «Ленфильме», старалась обязательно с ней встречаться каждый день. Это дружба душевная и духовная.
Это наше, сокровенное, потому писать не буду.
Трудно говорить о Качалове. Василий Иванович для меня такой образец, что если писать, то одни восклицательные знаки получатся.
Красивый, безумно талантливый, порядочный, строгий к себе и очень добрый к людям… Столько всего хорошего можно сказать.
Обязательно напишу.
Об Ирине Вульф обязательно нужно рассказать. У нее много талантливых работ. К тому же мы столько лет были рядом, столько друг о дружке знали, но Ирочка исключительно порядочный человек, никогда и никому обо мне не рассказывала. А ведь немало пакостников с удовольствием разнесли бы пикантные сплетни обо мне.
Обязательно подробней рассказать о замечательной паре – Алиса Коонен и Александр Таиров.
О Сергее Юрском. Кто еще мог вот так понимать и терпеть меня?