Смех сквозь слезы
Шрифт:
Об Анатолии Эфросе подробно. Вспомнить репетиции, то, как обсуждали роли. Он талантливо репетирует, очень талантливо. Не каждому режиссеру дано.
О Марине Нееловой. Она талантливая девочка, жаль будет, если разменяет свой талант на пустышки. Надо с ней как можно больше общаться, чтобы росток, который в ней есть, не завял.
О Ростиславе Яновиче Плятте. Гениальный! Талантище! Вот кто не боится тратить душу. Побольше
О Михоэлсе и его страшной гибели…
О Ниночке Сухоцкой, моей палочке-выручалочке и доброй советчице…
Боже мой, я только перечислить попыталась, и далеко не всех, с кем была знакома, и о ком стоило бы написать, а получилось так много страниц!
Что будет, если все это напишу?
Сколько же мне жить придется? Может, посадить того же Глеба да надиктовать?
Нет, увлекусь, получится не то. Вот пишу же, и даже вполне сносно. А потом пусть обработают…
Удивительно, вокруг меня столько замечательных, умных, талантливых людей, а я одинока. Как это получилось? Может, я сама виновата? Наверное, но сделанного не вернешь. Рядом только Мальчик, который без меня никуда…
Байки
В Москве на Остроженке вдруг вижу едущего в коляске Станиславского! Я еще даже не начинающая актриса, а только мечтающая начать.
Станиславский!..
Изнутри невольно рвется крик:
– Мальчик мой дорогой!
Станиславский хохочет от души, потому что он старше и назвать мальчиком театрального мэтра могла только такая экзальтированная девица как я, и со всей дури.
Не знаю, почему мальчик. Просто всех особей мужескаго пола, которые мне приходятся к душе, норовлю назвать мальчиками, – от Станиславского до приблудного щенка. Собаку тоже назвала Мальчиком. Но если бы Станиславский увидел человечьи глаза этого Мальчика, он не обиделся бы на мой тогдашний крик.
Каких только глупых вопросов не задают журналисты!
– Фаина Георгиевна, кем была ваша мать до замужества?
– У меня не была матери до ее замужества.
– В вашем паспорте значится «Григорьевна». Почему вас все зовут Георгиевной?
Идиот, откуда же я знаю? Ведь это не я зову. Но выражать свои мысли открыто нельзя, потому шучу:
– Льстят.
– ?
– Гришка – Отрепьев, а Георгий – Победоносец!
– А фамилию Раневская вы в честь чеховской героини взяли?
– Нет, я взяла Ранявская, это в документах спутали.
– Почему?
– Почему спутали? Потому что неграмотные.
– Нет, почему Ранявская?
– Потому что все роняла.
Каков вопрос – таков ответ, как говорится.
Лидию Смирнову (помните такую красотку?) идеально умел снимать ее муж Володя Раппопорт. Он гениальный оператор, он даже меня в «Фитиле» снял так, что я вышла весьма ничего себе, вовсе не фрекен Бокк.
Фильмы у Раппопорта и Смирновой были всякие, в том числе полное г…но, вроде «Нового дома». И все равно Лида в нем красавица. Зло взяло, встретила ее возле дома, не смогла сдержаться, чтобы не сказать гадость:
– Лида, вчера видела фильм с актрисой-красоткой. Ваша однофамилица Смирнова. Не знаете, кто это?
Бедная Лида даже побледнела, впору валерьянкой отпаивать. Неужели ее можно не узнать в кадре?! Пришлось успокоить:
– Ну-ка, повернитесь. А теперь спиной. Лидочка, сознайтесь, это были вы?!
Та мямлит:
– Я, конечно, Фаина… Неужели я так плохо выгляжу?
– Нет, наоборот! Если на экране красотка, то в жизни Венера Милосская, только с руками.
Виктор Розов очень гордился тем, что его пьесы имеют такой успех у зрителей.
Терпеть не могу хвастунов.
Как-то раз Розов сокрушенно вздыхает:
– Как жаль, Фаина Георгиевна, что вы вчера не были на премьере моей новой пьесы!
Дождался бы уж, пока сама поинтересуюсь, как прошла премьера. Он не интересуется, потому и я молчу. Он снова заводит:
– Знаете, люди у касс устроили настоящее побоище!
Напросился.
– Ну и как, им удалось вернут обратно деньги за билеты?
Больше передо мной не хвастает.
Провинция, крошечный театрик, куда зрители заглядывают только нечаянно или с перепою. Либо когда приезжают столичные знаменитости.
Двое местных жителей стоят перед афишей, один с осуждением говорит другому:
– Глянь, как оборзели эти столичные. Через два часа спектакль, а они до сих пор не решили, что будут играть!
На афише значится: «Безумный день, или Женитьба Фигаро».
На вечере-разговорнике, как я называю иногда литературно-театральные вечера за болтовню не по теме, одна из наивных девочек, широко распахивая глаза, чтобы казались больше, томным голосом интересуется:
– Фаина Георгиевна, что такое любовь?
Девочка будущая актриса, ей бы спрашивать о ролях, спектаклях… Но вот, поди ж ты, любовь…
Смотрю на нее, пытаясь придумать, что ответить, чтобы не обидеть. Потом пожимаю плечами:
– Забыла, уж простите старуху…
Зал подхихикивает не столько надо мной, сколько над девчонкой, надо срочно отвлекать внимание.
– Но помню, что что-то очень приятное, деточка…
Теперь смеются над моим ответом, а не над ее вопросом.
Хрущевская оттепель, кажется, что можно почти все, во всяком случае, говорить многое. Разговор о том, что вот-вот падет железный занавес и, возможно, откроют свободный выезд из страны.