Смерть барона фон Фриделя
Шрифт:
Это было в Монтрее, штат Коахила.
Круглая арена, амфитеатр - дощатый балаган, как везде. Крики, галдеж на всех скамьях. Полицмейстер в своей ложе, толстый, жирный, с множеством бриллиантовых колец на пальцах. Индейские солдаты кругом. На местах на солнце: мексиканцы, индейцы, испанцы, среди них несколько мулатов и китайцев. На теневых местах - иностранная колония, в верхних ложах - немцы и французы. Англичане отсутствуют - они не ходят на бой быков. Самые ужасные крикуны: янки, чувствующие себя хозяевами, железнодорожные служащие, горнопромышленники, механики, инженеры - грубые, пьяные. Рядом с ложей полицмейстера, посреди теневой стороны, расположился пансион мадам Бакер, девять раскрашенных белокурых, расфранченных женщин. Ни один кучер не согласился бы дотронуться до них в Гальвестоне или Нью-Орлеане; здесь мексиканцы дерутся из-за них и осыпают их бриллиантами.
Четыре часа. Уже час тому назад должно было начаться представление. Мексиканцы ждут спокойно и изливают на девиц мадам Бакер целые потоки огненных взоров. Они жеманятся, наслаждаясь этим свободным временем, когда на тела их посягают одни только взоры. Но американцы начинают терять терпение, они кричат все громче:
Пусть выходят женщины! Проклятые женщины!
Они доканчивают свой туалет!
– кричит кто-то.
Пусть выходят голые старые свиньи!
– кричит один долговязый, тощий. А солнечная сторона ржет от восторга:
Пусть выходят голые!
На арене показывается шествие. Впереди идет Консуло да-Ллариос-иБобадилла в огненно-красном костюме, с раскрашенными губами, с густым слоем синеватой пудры на лице. Она туго затянута в корсет, и громадные груди подпирают ей подбородок. За ней идут четыре толстые и две тощие женщины, все в узких штанишках, они изображают тореадоров; грубое впечатление производят из ноги - у одних слишком короткие, у других слишком длинные. За ними следуют еще три женщины верхом на старых клячах - это пикадоры, у них в руках пики.
Народ ликует, хлопает в ладоши. Сыплется целый град двусмысленностей, отвратительных острот. Только одна из девиц мадам Бакер невольно подергивает губами - не то из сострадания, не то из маленького чувства солидарности. Женщина, изображающая альгвазила, в черном бархатном пляще, приносит ключи; это одна из самых отвратительных гетер города: толстая и жирная, напоминающая откормленного, который весь расплывается. С треском раскрыла она ворота. Молодой бычок, скорее теленок, спотыкаясь, выходит на арену. Но у бычка нет никакого желания причинять кому-либо зло: он громко мычит и хочет повернуть обратно. Он боится и плотно прижимается к загородке, в щели которой индейские мальчики тыкают в него палками, стараясь подбодрить его. Женщины подходят к нему и размахивают перед ним красным плащом, кричат, дразнят его - но результат получается только тот, что бычок поворачивается и плотно прижимается головой к шатающимся воротам. Консуэло, знаменитая "Fuentes", собирается с духом и тянет бычка за хвост - как она, по всей вероятности, тянет за усы своего фурмана.
Мексиканцы кричат:
Трусливая банда! Трусливый бык! Трусливые женщины!
А один пьяный, как стелька, янки беспрестанно орет:
Крови! Крови!
Дамы-пикадоры погоняют своих кляч. Длинной узкой шпорой на левой ноге они наносят им глубокие раны в бок и все-таки несчастные лошади не двигаются с места. Другие женщины осыпают ударами толстых палок слабые ноги кляч и тянут их за повода к быку. А бычка они тыкают палкой с острым наконечником: он должен повернуться и напасть на лошадь.
И он поворачивается. Оба животных стоят друг против друга, бычок мычит, а лошадь ржет под ударами. Но ни тот, ни другой и не думают нападать друг на друга. Бандерильеросы приносят стрелы. Они пробегают мимо бычка и вонзают ему острые наконечники в затылок, в спину, куда попало. Дрожа всем телом, животное позволяет делать с собой все что угодно, в комическом страхе.
Скверный бык! Скверные женщины!
– кричат мексиканцы.
Крови! Крови!
– орет янки.
Одну из кляч оттаскивают в сторону. Консуэло да-Ллориос-и-Бобадилла велит подать себе шпагу. Она раскланивается, прицеливается и вонзает ее - в бок! Скамьи на солнечной стороне беснуются от ярости: удар должен попасть между рогами, и шпага должна была пробить шею и попасть в сердце так, чтобы бык сразу опустился на колени. Она метит еще раз - попадает в морду. Кровь льется на песок, бедный бычок мычит и дрожит.
Раздается крик толпы, кажется, будто он исходит из глотки великана; народ уже хочет ринуться на арену.
Но пьяный янки покрывает крик толпы своим страшным рычанием:
Так хорошо! Хорошо! Крови! Крови!
Полицмейстер стреляет в воздух из револьвера, чтобы заставить себя слушать.
– Будьте благоразумны!
– кричит он.
– Ведь в том-то вся и штука! Они вполне друг друга достойны, эта женщина и этот бык!
Тут солнечная сторона расхохоталась:
О! О! Они друг друга достойны!
Между тем женщина продолжает колоть бычка: шесть, восемь, десять раз она вонзает ему в тело шпагу. Один раз она попадает в кость, шпага гнется и падает у нее из рук. Женщина взвизгивает, а животное дрожит и мычит.
Но теперь толпа поняла наконец эту забавную шутку - она смеется, надрывается от хохота.
Одна из жирных тореадоров приносит новую шпагу, но она не хочет давать ее эспаде, она хочет сама нанести удар. Однако та вырывает у нее шпагу; тогда она поднимает с земли упавшую шпагу и обе бросаются на быка. Еще одна женщина, тощая, как скелет, с круглым кинжалом, которым она должна нанести последний удар в голову умирающим лошадям и быкам, не может больше остававться спокойной: она вытаскивает из-за пояса безобразное оружие.
Все три набрасываются на бычка. Они уже не целятся больше, они наносят один удар за другим. Из их накрашенных губ сочится пена, темная кровь брызжет на золотые шнуры и серебряные блестки. Бычок все стоит неподвижно и мычит, а из бесчисленного множества ран льется кровь. Они тянут его за хвост, за ноги, толкают на землю, они наносят ему удары в брюхо. А тощая женщина вонзает ему свой кинжал выше - в оба глаза.
Животное издохло, но женщины продолжают его терзать. Они опустились на колени, лежат на мертвом животном и разрывают его на части. Консуэло да-Ллариос-и Бобадилла раскрывает ему морду и вонзает в нее шпагу по самую рукоятку.
Мексиканцы рычат, надрываются от хохота. Вот так штука, что за великолепная штука! И полицмейстер готов лопунть от гордости, что пустил в ход такую великолепную политику; он потирает свои жирные руки над брюхом и играет громадными бриллиантами на своей рубашке. Потом он дает знак музыке: раздаются трубные звуки, должен появиться новый теленок на арене!
Тут я увидел, как мадам Бакер встала со своего места. Она подошла вплотную к перегородке, отделявшей ее ложу от соседней; с легким поклоном полицмейстер подошел к ней с другой стороны перегородки. И она ударила его, попав кулаком прямо в лицо.