Смерть для бессмертных
Шрифт:
Когда она расслышала скрип двери, то обрадовалась. Когда поняла, что вошла не одна Аква, то огорчилась. Она слушала разговор Аквы с кем-то, кто не говорил ни слова, несколько минут, и лишь затем до нее дошло, что в комнате она с Хейзелом.
Девчонка рассказывала Спенсеру-младшему то, что ему пока еще знать было рановато (как считала сама Мария), тем не менее, она ждала. Ждала до тех пор, пока не поняла – эти двое заночуют вместе. На одной кровати. Но не как любовники, разумеется, а как друзья. Она в детстве тоже любила приглашать к себе подружек и спать с ними в одной кровати. Это было еще до того, как произошел ее первый раз. Но об этом событии между ней и отчимом, случившемся в тринадцать лет, вспоминать она уже не хотела.
«Часики тикают, Мари», - услышала она голос своей матери.
И правда… часики-то тикают…
«Она… или я», - сказала Мария сама себе, когда поняла, что дети спят.
Очень тихо она вылезла из-под кровати и поднялась.
И испуганно дернулась, когда оба ребенка практически одновременно раскрыли свои глаза.
– Ты был прав, Хейзел, - говорит Аква. – Она просто ждала, пока мы заснем.
Рука Кармен дрогнула.
– Я должна, - выдавила она из себя, ощущая, как по лицу начинают струиться слезы. – Я должна, Аква. Прости меня. Пожалуйста. Но я должна… или…
– Что? – перебивает ее девчонка – почему-то ее данная ситуация совершенно не пугала. – Умрешь? Так ведь… разве не благороднее и правда умереть? Чем пытаться отнять чужую жизнь?
– А ты… разве… поступаешь не так же, как сейчас хочу поступить я? – рука Кармен дрожит. Она заносит кинжал, готовясь к удару, но взгляд девчонки, проникающий в нее, словно наводит ужас. – Маркус тоже убивал. Многих. И тех детей-школьников… очень-очень многих. Чтобы выжить. Тем не менее, его считают героем. Да даже ты теперь водишься с ним.
– У него не было выбора.
– Был! Был выбор! Но он решил жить! И я хочу, Аква! Я тоже хочу жить! Скажи, что можешь помочь мне не умереть – и я этого не сделаю! Просто пообещай, что…
– Я не могу, Мари, - спокойно сообщает Аква, все так же глядя ей в глаза и продолжая лежать на своей кровати. – Я не могу помочь тебе. Твоя жизнь должна была закончиться уже давно. Такова судьба. И сейчас… тебе уже никто не поможет.
– Значит, выход лишь один… - нож ходит в руке Кармен ходуном, слезы струятся, словно ручьи, а губы трясутся, словно их бьет током.
– Нет. Выхода два. Умри благородно. Или в жалкой попытке спастись и стать убийцей.
– Тогда третий. Я убью тебя – и буду жить!
И Кармен окончательно собирается с силами. Собрав всю решимость в лезвии своего кинжала, она в последний раз заносит его над головой. Стискивает зубы, и…
Слышит резкий рык. Она даже не замечает, как быстро меняется мальчик, всё это время лежащий недвижимо и наблюдавший. Он обращается волчонком за какую-то секунду и бросается на Кармен. Острые, как бритвы, клыки, погружаются в нежную белоснежную кожу на ее шее и перегрызают трахею. Рвут плоть и, кажется, достают даже до позвоночника.
Мария падает на спину держась за горло руками и ощущая, как их обливает теплая вязкая жидкость. Слышит, как раздаются хрипы оттуда, где раньше была прекрасная часть ее тела. Сколько поцелуев знала эта шея, прежде чем встретилась с пастью оборотня! Сначала мальчики, затем парни, а затем мужчины то и дело припадали к ней губами. Трогали руками.
Теперь же… ее трогают лишь ее собственные пальцы. Взгляд, устремленный к потолку, кажется, начинает видеть свет. И руки, и ноги потихоньку начинают неметь. В груди сильно давит, сердце колотится…
«Поцелуй» оборотня… стал в её жизни последним.
Она уже не чувствовала и не могла понять, что умирала на руках Карлейна, который вошел в комнату, едва услышал странные звуки. Он сразу же понял, что произошло, а потому не стал задавать никаких вопросов. Просто держал ее на руках и смотрел, как жизнь покидает ее прекрасное тело. Он не чувствовал ничего. Пытался понять, почему он так резко охладел к ней, проведя с ней всего одну ночь, но так и не понял.
Когда она умерла, он еще некоторое время обнимал её, хотя делал это скорее потому, что должен, а не потому, что хотел.
Кирилл крепко обнял Эльрикель, когда мир вокруг стал становиться ярче. Он зажмурился, а затем…
Услышал громкий звук автомобильного сигнала.
Тут же открыл глаза. Эльрикель, видимо, сделала то же самое – потому как издала слегка испуганный крик.
– Че за херня, пацан?! – вылез из окна водитель. – Пошел на хер с дороги!!!
Затем он, словно это было необходимо, еще трижды нажал на руль, чтобы дать гудок.
Кирилл с Эльрикель стояли прямо посередине пешеходного перехода, вот только человечек на светофоре был красным. Теперь он заметил, что с обеих сторон на них пялятся люди – и некоторые даже записывают их на камеры своих смартфонов.
– Идем! – говорит он Эльрикель, взяв ее за руку и уводя с проезжей части.
– Придурки! – бросил им вслед водитель и тут же втопил, словно куда-то опаздывал.
Кирилл стал смотреть по сторонам. На вывески, людей, незнакомые лейблы.
– Ну что? – спрашивает Эльрикель. – Этой твой мир? Ты… пришел к нам отсюда?
– Я… я не уверен, - он увидел девушку, продолжавшую снимать его на камеру, полноватую, низкую, лицо которой было рассадником прыщей. – Слышь, подруга, какой год сейчас?
Та начинает ржать, но подходит ближе, продолжая снимать.
– Три тысячи семнадцатый, - говорит.
Кирилл смотрит по сторонам – на будущее явно не катит.
– А страна какая? Россия?
– Пяндрабоку, - она продолжает смеяться.
– Как-как?! – Кирилл округлил глаза. – Ты это слово сейчас сама выдумала?
Девчонка просто ухахатывалась.
Чего смешного – он понимал. Это, как минимум, их с Эльрикель одежда.
– Так что? Это не твой мир? – снова спрашивает пепельная блондинка.