Смерть домохозяйки
Шрифт:
– Ну че ты ко мне пристала? – взмолился Антонов.
– Чем же это вы на работе занимаетесь, что ты глаз не кажешь раньше чем в одиннадцать часов? Интересненько! Можно подумать, что Валандра ваша вас эксплуатирует, точно вы – рабы какие-то!
– Нет, мы не рабы, рабы не мы, скорее – крепостные! Ну-ка! – Шурик буквальным образом отодвинул Катерину, освобождая себе дорогу.
Он вернулся в спальню, по-прежнему сопровождаемый нелестными замечаниями своей второй половины и, свалив в сумку банные
– Да надень ты лучше светлую сорочку, – Катерина в свойственной ей манере контролера-советчика остановилась в дверях, не отрывая глаз от «нерадивого» мужа. – Я вчера тебе все перегладила. Хочешь, кремовую надень, хочешь – голубую или бледно-зеленую в полоску. Что ты, на похороны собрался? – она рассмеялась.
– Смейся, смейся, – заулыбался и закачал головой Шурик, в голосе которого звучала уже шутливая укоризна, – смотри, заскучаешь ты тут без меня – некого пилить будет!
– О, Господи! Ну кто ж сначала одевается, а потом ест?
– А кто тебе сказал, что я есть буду? – Шурик застегнул черную рубашку, приладил к ней перед зеркалом галстук и уже сунул ноги в штанины светло-серых, отутюженных заботливой Катериной брюк, как за окном раздалось настоятельно-ритмичное «пи», «пи», «пи-пи-пи».
– Черт! Алискер уже приехал!
– А ты – в пеленках! – Катерина застегнула спортивную сумку Шурика и побежала на кухню. Через несколько минут она вернулась, неся солидных размеров пакет.
– Это еще что? – недоверчиво спросил Шурик, принимая его у нее из рук.
– Взрывчатка! – весело усмехнулась Катерина.
– С тебя станется! – Шурик принялся обуваться.
– Не забудь, здесь завтрак, на всю твою команду хватит!
– Я с одним Алискером еду, ты что, забыла? – Шурик выпрямился. – Ну ладно, я побежал.
Он привлек к себе Катерину и, преодолевая ее игриво-кокетливое сопротивление, одарил долгим поцелуем в губы.
– Смотри тут! – он лукаво погрозил ей пальцем.
– Сам смотри! Шурик, – остановила она его уже в дверях, звони!
В ее голосе проклюнулась знакомая Шурику слезливая нота.
– Ну,»плач Ярославны» еще заведи! – Антонов нежно потрепал жену по щеке.
Белая кайзеровская «Нива», за рулем которой сидел Мамедов, миновав последнее КП, свернула на заправку. У поста с девяносто вторым бензином машин не было и, не смотря на раннее утро к ним сразу же подбежал парнишка в униформе.
– Сколько вам?
– Давай литров тридцать, – Алискер взглянул ни приборную панель, потом протянул парню деньги.
Тот в темпе вальса отвинтил крышку бензобака, вставил в заливную горловину «Нивы» «пистолет», за которым тянулся черный шланг и побежал к кассе. Вернувшись, он сбросил показания счетчика на «ноль» и, закрепив
– Счастливого пути, – пожелал он, закрывая лючок бензобака.
– Так, – Алискер посмотрел на часы, – шесть пятнадцать. К девяти будем на месте.
Антонов-старший, подремывавший на переднем сиденье рядом с Мамедовым ничего на ответил.
«Нива» поднялась в гору, проехала поворот, ведущий на городское кладбище и, плавно набирая скорость, понеслась в направлении Пархоменска. Белесая поверхность высокого утреннего неба постепенно наливалась золотистым свечением. По обе стороны дороги потянулись поля, покрытые щетиной ярко-зеленых озимых, перемежающиеся небольшими лесочками.
– Эй, соня, – Алискер толкнул в бок Антонова, – посмотри, красотень-то какая.
Шурик потянулся, приоткрыв глаза-щелочки и, шумно зевнув, опустил солнцезащитный козырек на лобовое стекло. «Красотень» как-то не особо привлекала его, но зато он вспомнил, что не успел позавтракать и, обернувшись, достал с заднего сиденья пакет, который предусмотрительно не стал прятать в сумку.
– Посмотрим, что тут нам Катерина навертела, – он повернулся к Мамедову, – ты ел?
– Перекусил на скорую руку, чайку попил.
– Тогда поделимся, Катька сказала, на всю команду приготовила.
Ровно в восемь Валентина Андреевна зашла в комнату сына и чмокнула его в щеку.
– Подъем, компьютерный гений, завтракать пора.
– Ну м-а-м, – протянул Максим и перевернулся на другой бок.
– Вставай, вставай, – Вершинина принялась щекотать сына, – на занятия опоздаешь!
– Так не охота! – Максим открыл глаза и потянулся.
– Давай, чай готов и яичница стынет. – Вершинина подошла к письменному столу и открыла наугад тетрадь.
– А мюсли? – Максим сидел на постели и тер свои красивые синие глаза.
– Завтра будешь свои мюсли лопать. А почему же это у тебя по контрольной «четыре»? Ты же мне сказал, что Ольга Юрьевна тебе «пятерку» поставила. – Валандра строго посмотрела на сына.
– Она из-за ерунды мне оценку снизила…
– Кто же это тебя научил врать?
– Мам, хватит тебе, я понимаю еще – если бы «двойка» или «тройка» стояла…
– Не важно. Слишком ты много рассуждаешь: если бы да ка бы! Знаешь, что сказал бы на сей счет Монтень? – «Лживость – гнуснейший порок».
Максим поморщился и потупил глаза.
– Ладно, я с тобой вечером поговорю, а сейчас – марш в ванную! Постель уберешь после завтрака.
Позавтракав и проводив сына в школу, Вершинина стала собираться на работу. Облеченная в новый бежевый костюм, она уже критически разглядывала себя в зеркале, когда дверной звонок залился соловьем.