Смерть идет по пятам. Вне подозрений. Кровь в бухте Бискайн
Шрифт:
— Вот моя точка зрения. Полики не посмеют ими воспользоваться. Народ не допустит.
Доводы Френсис не переубедили ван Кортлендта.
— Хм, для меня это не новость. У наших собак хороший нюх, и почти все они чуют, что дело идет к умиротворению.
— Но чутье ведет их не к тому фонарю. Хорошо они там будут выглядеть, когда начнется заварушка.
— Я пробовал заговорить о погоде, — сказал Ричард, — не помогло. Думаю, стоит потолковать на иную тему, ни один из вас другого не переспорит; скоро мы узнаем, чья позиция ближе к истине. Как сказал граф Смортлок мистеру Пиквику: «Слово политика является синонимом слова сюрприз». Во всяком случае, меня терзает неприятное предчувствие, что было бы разумнее не спорить, а выучиться управлять самолетами и стрелять из пулеметов. Разумеется, это моя чисто академическая
Он кивнул на группу людей в коричневых рубашках за одним из столов. И тут же добавил:
— А не пообедать ли нам?
Ван Кортлендт поднялся.
— Сожалею, мне надо повидать одного человека.
Ричард тоже поднялся.
— И мы сожалеем. Надеюсь, еще увидимся.
— Да. — Американец не высказал по этому поводу особой радости. — Благодарю за пиво. Всего доброго.
Френсис с грустью посмотрела ему вслед.
— Знаешь, он показался довольно милым, пока не начал теоретизировать. Если твоя страна находится отсюда за тысячу с чем-то миль, значит, можно позволить себе роскошь пофилософствовать. Ты здорово осадил его, Ричард. Наверное, в эту минуту он кроет нас на чем свет стоит.
— Ерунда. Он не реагирует на критику. Если ввязался в спор, будь добр выслушать. Как бы то ни было, педантизм сейчас выходит из моды. Миновало время теоретических упражнений. Бросай к черту всякую политику, Френсис, даже если тебе и навязывают какую-нибудь дискуссию. Как думаешь, может, съедим чего-нибудь, потом в кино, в потом бай-бай?
Френсис одобрительно закивала. Больше всего ей хотелось узнать про А. Фугера. О ван Кортлендте она и думать забыла, а коротышка, торопливо засеменивший в заднюю комнату, не выходил у нее из головы. Удалось ли ему убежать? Возможно, нацисты выявили уже всю цепочку агентов, или у них на заметке был только А. Фугер? Так или иначе об этом узнают, но что может быть хуже томительного ожидания.
Ричард оглядел большую комнату. На почтительном от них расстоянии за столиком сидели два человека, которых они уже видели в Пятиугольной Башне. Кажется, они проголодались и только что заказали еду. Ричард выжидал, когда им подадут окутанные аппетитным паром тарелки, когда они положат в рот первый кусок.
— Теперь пора, Френсис.
Она перестала размышлять о А. Фугере и, держась за мужа, быстро направилась к выходу. Видно, его что-то развеселило. У дверей он оглянулся и посмотрел, как те двое вскочили на ноги.
— Не возражаешь, Френсис, если мы сначала посмотрим картину, а потом поедим? Думаю, это идея.
Френсис увидела, как в его глазах затрепетали веселые огоньки. Видимо, он решил позабавиться.
Они направились в кино. Через пятнадцать минут Ричард решил, что рослая дама перед ними загораживает экран и незаметно пересел с Френсис на другие места позади их прежних кресел. Шутка Ричарда становилась все более и более забавной.
Ночью в постели он втолковывал Френсис:
— Шпики проголодались, и, когда мы обосновались в кино, они могли бы уйти доедать свой обед. Потом мы покинули наши места, они этого поначалу не заметили. Как ты помнишь, было довольно темно. Мы сидели как раз позади них, и тут они увидели, что наши места свободны. Забавно. В пустом зале отыскать нас не составляло труда, но минут с пяток им пришлось понервничать. А потом проторчать весь час в конце зала на тот случай, если мы еще чего-нибудь выкинем. Представляю, как сводило у них желудки.
— Почему же мы не сбежали, когда представилась такая возможность?
— И дали бы понять, что нам не по душе их преследование? Это можно истолковать как признание собственной виновности. Лучше притвориться, будто для нас это невинное развлечение, что-то вроде глупого приключения, о котором с удовольствием можно будет поведать приятелям по возвращении.
Про А. Фугера он ничего не сказал.
— Чем меньше будешь знать, тем будет лучше. — Вот и все.
Сон долго не приходил к Френсис. Она думала о книготорговце-коротышке; о высоком американце, который или обиделся на нее, или устал от ее компании; о непрекращающемся грохоте марширующих сапог. Когда она наконец уснула, эти мысли по-прежнему преследовали ее, ей снилась Пятиугольная башня. Рядом с ней находился Ричард, она обратилась к нему, выслушала его ответ, но не могла его разглядеть. Там же был А. Фугер, он старался показать ей выход, но говорил на каком-то странном языке, и она делала неимоверные усилия, чтобы разобрать его речь. И еще там был американец, он смотрел на нее с печальной улыбкой, но ничего не сказал, когда она свернула не в ту сторону. Видимо, она повернула не туда, но ей казалось, что идет она правильно, потому что другого выхода не было; и тут она увидела Железную Девственницу; лицо у нее было, как у этой самой девицы Отилии, а руки настоящие. С длинными острыми ногтями, покрытыми кроваво-красным лаком.
Глава 9
Инцидент в Нюрнберге
Утром Ричард пристально оглядел Френсис. Она выпила несколько чашек чаю и выкурила три сигареты. Про минувшую ночь он не расспрашивал. Тревоги, отягощавшие ее сон, постепенно утратят свою остроту, и если их не растравливать праздным любопытством, растают, как смутное видение прошлого. Хорошо бы чем-то порадовать и успокоить. В этом городе им предстоит провести, по крайней мере, один день, а может быть, даже два или три дня, надо подумать, чем занять это время.
Сделав небольшое усилие, он заговорил естественным обыденным голосом.
— Не сходить ли нам сегодня в Германский музей? Немного отдохнем, ознакомишься с отделом одежды. Если надумаешь заняться в Оксфорде моделированием, может быть, почерпнешь там кое-какие идеи. Прихвати с собой блокнот и карандаши.
Френсис рассеянно кивнула; ее тревожило, когда же наконец они уедут из Нюрнберга и куда после направятся… Неотступно мучила мысль, удалось ли А. Фугеру скрыться. Попадись он, без сомнения, найдется какой-нибудь изощренный способ заставить его заговорить. Но все-таки, разве настоящий агент, каким он и должен быть, позволит дать волю своему языку? И разве не выбирают для этого людей, способных под самой страшной пыткой хранить молчание? Но в таком случае, они должны обладать сверхчеловеческой выносливостью. В общем, ее блокнот с эскизами для Оксфордской драматической студии в это утро казался пустой и ненужной затеей. Голос у Ричарда лился непринужденно, но едва заметнее ударение, которым подчеркивались отдельные слова, доказывало, что он вовсе не столь беззаботен, как ему хотелось ее уверить. Разумнее будет, решила Френсис, не докучать ему расспросами о планах. Возможно, он как раз их сейчас обдумывает.
Всю дорогу до музея они молчали, и у Френсис было достаточно времени, чтобы предаться невеселым размышлениям. Двое легавых следовали неподалеку за ними. Казалось, они совсем не беспокоились, обратят на них внимание или нет. Френсис это показалось странным. Они, не таясь, маячили перед глазами, и комната их была обшарена самым беспардонным образом. Пришлось заключить, что это, видимо, особо изощренная тактика. Они с Ричардом, почувствовав преследование, побоятся вступать в схватку с могущественной тайной полицией. И если они всего-навсего безобидные туристы, эта хладнокровная игра кошки с мышью вынудит их покинуть Германию. А если они не столь невинные Простачки, за которых себя выдают, тогда, рано или поздно совершив ошибку, угодят в расставленную ловушку. Что касается ошибки, которую они могут совершить… Френсис не допускала мысли, что какой-то агент попытается при сложившихся обстоятельствах установить контакт с одним из своих связных. Ему было бы лучше уйти поглубже и, по возможности, постараться отделаться от сидящих у него на хвосте преследователей. Или такой вариант: если они и в самом деле виновны, попробуют что-то изобрести, как-то освободиться от этих двух истуканов. Естественная реакция всякого секретного агента сбить с толку своего преследователя. И это было бы действительно ошибкой. Тут только она оценила сообразительность Ричарда, когда он вчера вечером не покинул кинотеатра.
И еще над одним требовалось задуматься. Коль скоро нацисты полагают, что их стоит попугать призраками ловушки, значит, они определенно ни на один день не оставят их без внимания, наблюдение будет жестким, неотступным, систематическим… и осуществлять его будет кто-то другой. Френсис пришла к выводу, выполнить толково и незаметно эту работу сможет лицо, которому эти два оболтуса послужат своего рода прикрытием. Чем дольше она об этом размышляла, тем более убеждалась в истинности сделанного предположения. Не следует недооценивать противника. Лучше поставить ему завышенную оценку, чем преуменьшить его способности.