Смерть идет по пятам. Вне подозрений. Кровь в бухте Бискайн
Шрифт:
Она взглянула на Ричарда и убедилась, он о том же размышляет: вчера осмотрительность ему не изменила, когда он не убежал от шпиков. Пока они пересекали широкую Стернтор, и преследователи немного приотстали, она впервые за время этой прогулки заговорила, сказав:
— Они не единственные. — Это была лишь половина предложения.
Ричард ласково стиснул ей руку.
— Ты права. Слишком очевидно.
Сделанное предположение подтверждало ее догадку, почему шпики не покинули кинотеатра вчера вечером, когда они позволили себе невинно пересесть на другие места. Один момент вызывал некоторое удивление: похоже, эти два придурка сами не подозревали о существовании третьего. Иначе не стали бы они себе натирать мозолей, выстаивая на голодный желудок у выхода из кино. Они беззаботно
В музее супруги пробыли до четырех часов вплоть до закрытия. Потом Френсис предложила отдохнуть где-нибудь, по возможности, на свежем воздухе и освежиться прохладительными напитками. Ричард тут же сориентировался и повел ее в близлежащий ресторан, в котором нашелся уютный садик для Френсис и пиво для него самого.
Они сидели в тенистой прохладе, Ричард задумчиво глядел на жену.
— Кажется, городской звон доконал тебя, Френсис, — наконец поговорил он. — Думаю, пора покинуть Нюрнберг и перебраться поближе к горам. Есть один симпатичный курортик к югу от Мюнхена на Старнбергер Си. Там хорошее купание. Или, если хочешь полазить по горам, можем поехать дальше на юг в Баварские Альпы. — Он не утруждал себя необходимостью секретничать, говорил нормальным голосом. Интересно, размышляла Френсис, кого из сидящих за соседними столиками людей заинтересуют откровения Ричарда. Без сомнения, их телохранители притаились за каким-нибудь деревом, но ее это не тревожило.
— Я б с превеликим удовольствием поехала. — Враги б мои туда ездили, подумала она про себя. — Хочется полюбоваться настоящей природой для разнообразия. Тротуары чересчур раскалены. Неплохо бы побродить по лесу, заглянуть в какой-нибудь уютный маленький домик. — Слова источали приторную сладость. Ричард откинулся в кресло, благодушно улыбался жене. Его глаза кричали ей браво, а сознание подметило, что вот та великолепная женщина, сидевшая от них через два столика, с каким-то повышенным вниманием разглядывает стоящий перед ней пенистый бокал. А может, она всегда так изучает пиво. Если их разговор заинтересовал эту дамочку, он может себя поздравить: она слышала каждое слово.
Мысль возвратиться в гостиницу и отдохнуть перед обедом обоим пришлась по душе. Френсис хотелось полежать полчасика с книгой. Ричарду искупаться. Дверь в ванную он оставил открытой и, полоскаясь в тепловатой воде, слышал, как она шелестела страницами. Раз она засмеялась. Он порадовался за Френсис. С музеем неплохо придумано; ничто так не успокаивает нервы, как музей. Игра довольно проста, подумал он, и в сердцах помянул не желавшее намыливаться мыло. Игра довольно проста, если внушить себе, что ты в самом деле наслаждаешься отпуском и что тебе не нужно возиться ни с какими непонятными документами, ничего не получать, ничего не отправлять, что ты всего-навсего безобидный турист, которого ничто не касается. Разумеется, нетрудно просчитаться. Когда вечно щемящее ощущение окружающей опасности заставит тебя занервничать и потерять самообладание, легко совершить глупость или, наоборот, перемудрить. В обоих случаях твоя слабость породит роковой исход. Что пользы притворяться, будто опасности не существует. Она есть, все время висит над тобой. Но надо суметь ею пренебречь: помнить о ней и пренебречь ею. Реальная угроза возникает во время контактов с агентами. Если тебя схватят в этот момент, ничто тебе не поможет. Что ж, в Нюрнберге этот рубеж преодолен. Он пройден, когда Фугер говорил столь тихо, что лишь с неимоверным усилием удалось различить его речь. Ричард опустил взгляд на титульный лист какой-то книги, а торговец перебирал остальные экземпляры.
— Это время года лучше провести в Инсбруке. Рекомендую, Гастхоф Бозен, Герцог Фридрихштрассе, 37. Хозяина назовите Ганс, он вам поможет. Он, как и мы, любитель музыки и красных роз.
Разговор напоминал сэндвич, в котором бесконечные обсуждения изданий и издателей перемежались аккуратными прослойками деловой информации. У Ричарда появилось доброе предчувствие, будто А. Фугеру удалось скрыться. Птичка достаточно опытна, чтобы заранее не принять всех необходимых предосторожностей. Для него не составило труда вылезти в окно и затеряться в лабиринте окружающих магазин проулков и улочек. Наверное, он заблаговременно арендовал комнату и устроил в ней тайник, или использовал ее как место, где можно быстро изменить свою внешность. А может, Фугер сделал это непосредственно рядом со своей лавкой. Словом, имея достаточно времени, предусмотрительный человек изобрел бы сколько угодно способов обеспечить свою безопасность.
Неожиданно раздался настойчивый деловой стук в дверь. Он слышал, как Френсис сказала: «Войдите».
Наверное, это была горничная; послышались извинения, какие-то затасканные слова. Из ванной он видел лишь окна спальни с тяжелыми портьерами из зеленой парчи. Но перед его мысленным взором в розовом халате с оборками на кровати лежала Френсис, удивленно вскинувшая брови и отложившая роман, который она только что читала.
Он слышал, как она сказала:
— Да, тепло, не так ли? Пожалуйста, положите полотенца на стул. Мой муж принимает ванну. Благодарю вас. Всего доброго.
Кроме этих фраз он ничего не расслышал, дверь в спальню резко захлопнулась, и тут только до него дошло, что он сидит в каком-то оцепенении посреди ванны, почувствовал, как напряглись мышцы. Френсис не поднялась с постели; она даже не позвала его на помощь. И за это следовало возблагодарить всевышнего. Стук, видимо, ее перепугал. Он быстро вышел из ванны и, вытираясь, попробовал насвистеть легкомысленную мелодию.
Когда он вернулся в спальню, Френсис лежала на кровати и в ожидании его не отрывала глаз от дверей ванной комнаты. Рядом с ней валялся роман, она отшвырнула его, когда горничная вышла из комнаты. Он ощутил, каких усилий ей стоило непринужденно произнести фразу:
— Привет, дорогой. Освежился?
Он прилег подле нее, положил голову рядом с ней на подушку, она прошептала:
— Этот стук… Решила, что его схватили.
— Успокойся, Френсис. Я так не думаю. Успокойся, пожалуйста.
Она тихонько засмеялась, но этот смех был лишь бледным подобием ее обычного заразительного хохота. Смех делался все громче; руки у нее похолодели.
— Хватит, Френ, — прошептал он. И резко шлепнул ее по щеке. Помогло. Наконец-то она перестала хохотать. Он обнял ее за плечи, нежно сжал ее тело.
— Завтра уедем, — сказал он. — Я отвезу тебя на несколько дней в горы.
Френсис пришла в себя, устыдилась собственной слабости.
— Да, — сказала она, — никому не уступлю, сумею за себя постоять.
Ричард усмехнулся. Он такой способный, уверенный, подумала Френсис. При одном взгляде на него на душе делалось спокойнее.
— Что же, хорошо, — сказал Ричард.
Они приоделись и пошли в ресторан пообедать. Френсис совершенно успокоилась. Платье свободного покроя очень ей шло. Она снова была веселой и жизнерадостной, и даже предстоящий обед не портил ей настроения — немецкая кухня в то лето была не на высоте. Изящная белокурая девушка приковала взоры завсегдатаев ресторана. С такой спутницей не стыдно показаться в обществе, с законной гордостью подумал Ричард.
— Отдых пошел тебе на пользу, Френсис, — прошептал он ей на ухо.
Френсис улыбнулась.
— Не беспокойся из-за меня, Ричард, — сказала она. — Мне хорошо. И я довольна, что ты это заметил. В колледже я за три недели до экзаменов начинала беситься. Но вдруг мои терзания прекращались, и в день экзаменов я была совершенно спокойна. Более того, они мне доставляли удовольствие. Вроде как законная возможность показать себя, и никто за это не осуждает. Что ж, думаю, и на этот раз так будет, если произойдет неминуемое. Мысль о войне не выходит из головы, Ричард. Когда живешь в Германии, ясно видишь, как тучи сгущаются над головой, и в один прекрасный день разразятся грозой; скорее бы, пока они не превратили всех в роботов. Думаю о ребятах, заканчивающих школу, они получили прекрасное образование в нацистском духе, оторопь берет, каким станет мир через десять лет, если этот кошмар продлится. Так что обо мне не тревожься и не сожалей, что взял меня с собой. Я сейчас расчленена на две части, живу войной и миром. Как бы то ни было, хорошо, что мы сюда приехали; это облегчило переход от одного состояния к другому.