Смерть императора
Шрифт:
– Неужели здесь совсем нет колодцев? – спросил Приск у своего проводника.
– Колодцы есть, но вода в них горькая, – охотно объяснил Тарук. – Это как возле Хатры – там вокруг почти все колодцы с горькой водой, а в самой Хатре вода чистейшая и вкусная. Есть хорошие колодцы там, где огороды и сады. Но сам знаешь – огородов подле самой Хатры мало.
Днем сделали привал, отыскав среди серых скал маленький колодец. Если не знать, что он здесь есть, – наверняка проедешь мимо. Переждали жару (почти все спали, кроме караульных) и двинулись дальше.
В этот раз до колодца они добрались задолго до темноты.
Третья станция оказалась куда больше первой – вместо
Путники расседлали лошадей, сняли с мулов поклажу. Канес разделся до набедренной повязки, взял кожаное ведро, спустился к обрушенной кладке и стал таскать воду из колодца, выливая ее в каменное корыто, чтобы напоить животных. Работал он без устали – как ладно сделанная машина. К животным у него вообще было особое отношение – он и чистил их, и копыта осматривал – и не только за своим конем, но и Проба, и Фламмы. Потому как приметил, что библиотекарь если и держится в седле неплохо, то кобылу свою седлает неумело – а коли появятся потертости на шкуре – загубить скотину ничего не стоит. Так что Канес коней не только напоил и накормил, но еще и почистил.
«Цены нет этому парню… – подумал Приск. – Вернемся в Антиохию, скажу Адриану, чтобы к себе взял, – такого еще поискать».
Решив, что скотина находится в надежных руках, Приск подозвал к себе Тарука, и они уселись в тени развалин.
– Чей это навес? – спросил трибун у самозваного проводника.
– Кто-то из вождей тут бывает… – Тарук невольно огляделся. Он явно нервничал. – Здесь такое часто – какой-нибудь вождь найдет колодец, захватит и стрижет с караванщиков мзду. Пока не отвадит всех… тогда забросит место и уйдет на новое – там грабить и вымогать. А бывает – захватит такой место и смотрит: кто ему нравится – с тех плату берет, а кто не приглянулся – убивает.
– Поразительно, что торговля при этом не хиреет, – подивился Приск.
– Пряности и шелк везут из такого расчета, что половину непременно отнимут – не в этот раз, так в следующий. Сейчас, весной, вода еще есть повсюду, и любители чужого подстерегают караваны, – уточнил Тарук. – А летом в самую жару многие источники пересыхают, и путешествовать здесь становится опасно. Можно и не добраться до следующего колодца. Потому летом тут мало кто бывает.
На ночь Приск выставил как всегда дозоры, а Малыш с фабрами на дороге сделал ловушку и закидал ее листьями – кто бы ни подъехал – непременно в нее угодит и уж тогда непременно всех перебудит. Но опасались римляне зря – и эта ночевка прошла без происшествий.
На другой день опять ехали до полуночи в темноте.
Возле новой стоянки нашлись заросли ракитника – на корм ни лошадям, ни мулам его ветви не годились – так что пошли в костер.
Поутру дорога стала петлять меж холмов, потом вывела путников в небольшую долину – ярко-зеленую от свежей сочной травы. Долину окружали заросли акаций и тамариска. В утренние часы они отбрасывали длинные тени, которые быстро съежились, превратившись в черные кружки у самых корневищ.
Здесь решили провести весь день: лошади и мулы – паслись, путники же серпами жали траву и сушили сено. Набили мешки – впрок. Каждый легионер всегда имел при себе серп – чтобы сжать хлеб, посеянный другими. А впрочем, и самим сеять доводилось нередко.
Кука улегся в тенечке на набитый сеном мешок, Дионисия привязал веревкой к запястью.
– Чудное место! – сладко зевнул преторианец. – Почему тут никто не поселится?
– Через месяц здесь будет выжженная земля, – отозвался Тарук.
– А сейчас прям Элизий… – зевнул Кука.
Спустя несколько мгновений он сладко посапывал.
Приск поднялся и пошел искать Малыша.
– Скажи, как быстро хатрийцы поймут, что новые машины Филона не будут стрелять?
– Когда соберут… И то не одну. По первой наверняка решат: что-то не так сделали. А как соберут вторую, третью, сообразят, что их надули. Но, может, они их скоро не будут собирать… а если и начнут – то не во всем разберутся. Водной машине стойки мешают колебаниям рычагов. В другой отверстие в капители выбрано в семь дактилей [48] , а значит – машина эта для шестифунтовых ядер, а вот рама к ней – как у баллисты для двухфунтовых камней. Да много там наделано такого, с чем не сразу и опытный фабр разберется. В третьей веревки вроде как ничего, но часть плетения – гнилье – начнут натягивать – вмиг лопнут.
48
Дактиль – 1/12 часть фута, дюйм.
– Хорошо, будем надеяться, что время есть, – задумчиво проговорил Приск. – Истолковать, что случилось в доме Дионисия, в Хатре не сразу смогут. Но если кто-то им подскажет, что машины привезли негодные, кое-кто может очень сильно разозлиться.
– Я бы не стал туда вскорости заглядывать в гости, – отозвался Малыш.
– Я бы вообще не стал… – уточнил Приск.
Глава VII
Тот, кто все помнит, иногда забывает…
Издали они увидели дымок костра, и Канес поскакал вперед, чтобы разведать обстановку. Вскоре вернулся: опасности никакой, у костра сидит одинокий старик. Подъехали, не таясь. Невысокая каменная ограда. Широкий въезд. Пожилой путник, один, без слуг, но прилично одетый – в кафтане и шароварах, сидел у костра. Его ослик пил из каменного корыта. К задней стене ограды прилепились какие-то постройки – похоже на хижину для ночевки и конюшню.
– Как я рад! – кинулся навстречу Приску и его друзьям этот старичок – щупленький, верткий, улыбчивый. Говорил он по-гречески, хотя сам мало походил на грека и внешностью, и одеждой. – Я отбился от каравана и сошел с пути. Как страшно это – сбиться с пути… – Он повторял «сбился с пути» непрерывно. – Вторые сутки сижу здесь в надежде, что встречу путников и умолю их дозволить продолжить с ними путь.
– И куда ты направляешься? – Было что-то прилипчивое в его манерах, в желании обнять, обхватить, удержать руку. Так что Приск невольно отступил.
– О, мне все равно, трижды великолепнейший, куда направиться! Я бы поехал куда угодно – лишь бы выбраться из пустыни!
– Нам далеко ехать, – уклончиво сказал Кука. При этом он внимательно прощупал взглядом старичка – нет ли под одеждой чего подозрительного. Кинжал у старика имелся – но висел на виду. Да и куда без кинжала в дороге?
– Замечательно, трижды великолепнейший! – не умолкая, бормотал старик. – Ты дозволишь бедному путнику поехать с тобой? Ослик мой вынослив и резв, и я не задержу вас в пути. И я заплачу – у меня есть несколько денариев. Я готов все отдать – лишь бы выбраться из этой ужасной пустыни!