Смерть императора

Старшинов Александр

– Они, они… мало взяли… – промямлил Тарук. Не сказать, что денег не просили вовсе, у него достало ума.

– Как знаешь… – понимающе хмыкнул стражник.

Приск невольно положил ладонь на рукоять спаты.

Но задерживать их не стали – и они выехали из города без помех.

– Что? Римлян? Так вы в самом деле римляне? – изумился Тарук, когда они очутились за воротами.

– Не бойся, парень! – Приск хлопнул парня по спине так, что тот охнул. – Римляне – новые союзники Хатры, никто тебя не обидит. Или ты не слышал, что правитель

Хатры распорядился поставить в алтаре изображение нашего императора Траяна? Я видел эту статую – жуть.

– В каком смысле? – не понял торговец.

– Если оживет, как Галатея, сожрет всех.

Тарук невольно вздрогнул.

– А разве статуи могут ожить? – спросил шепотом у трибуна.

Тот сделал неопределенный жест – мол, все возможно.

– Как этот тип узнал, что мы римляне, – пробормотал Кука, когда вся компания вместе с «охраняемым» Таруком немного отъехала от города. Тут от главной дороги ветвилось множество троп, и путники растекались по ним, исчезая в быстро наступающих сумерках, как река теряется в пустыне, не достигая моря.

– По обуви распознали, – отозвался Канес. – Хорошая стража всегда смотрит на обувь. Я так лазутчика, что хотел к нам в лагерь пройти, поймал. Тот и тунику военную надел, и лорику железную, а вместо калиг в сандалиях в лагерь приперся. А настоящий солдат может хоть в чем ходить – хоть в рабочей тунике, хоть в начищенных доспехах, а калиги у него все равно должны быть.

– Будь эти ребята посообразительнее, нам бы конец, – с облегчением вздохнул Кука. – К счастью, в мире хватает тупиц.

– Ничего, сообразят, но потом… – вставил Канес.

– Так куда мы едем? – спросил Кука.

– Как и договаривались – по караванной дороге, – объявил Приск.

– Но вы же обещали сопроводить меня до дома, – напомнил Тарук.

– Прости, парень, но нам не по пути.

Тарук на миг растерялся.

– Не по пути?

– Ты едешь к себе домой. А мы – к себе. Вот так.

– Не так! – возмутился неожиданно Тарук, показывая норов. – Эта дорога совсем не в римские земли. Куда вы теперь? В Селевкию?

Приск и его друзья переглянулись.

– Никто не говорил про Селевкию, – отозвался Кука.

– Так я угадал – в Селевкию, тут особого выбора нет. Если твоя дорога из Хатры на восток, значит – в Селевкию. – У торговца сверкнули глаза. – Я тоже поеду с вами в Селевкию.

– Ты же хотел домой.

– Больше не хочу! Слушайте все! – возвысил он голос. Командирские нотки присутствовали. Возможно, парню доводилось руководить караванщиками, а уж рабами – точно. – Услуга за услугу. Я помог вам всем выбраться из города, а ты… – Он повернулся к Приску, без труда определив, кто же главный в этом ряженом отряде, – возьмешь меня с собой в Селевкию.

Кука живо ухватил парня за ворот слишком большой туники и едва не сдернул с седла.

– Э, тут дело грязное. Чую, чую, пованивает. Чего это ты так быстро передумал? А ну-ка говори, что ты такого натворил? Ограбил? Или убил?

– Клянусь самим Шамшем, конечно же нет! – Тарук завертел головой, пытаясь освободиться из пальцев Куки. – Все дело в долге…

– Не хочешь отдавать?

– Напротив. Мне отдали… старый товарищ моего отца вернул занятые давным-давно монеты, да еще с процентами вернул, как по расписке было, – и вышло пять тысяч римских денариев.

Кука хмыкнул и отпустил ворот незадачливого торговца. Тот поерзал, усаживаясь в седле поудобнее, поправил тунику и плащ. Приосанился. Повод он опять упустил – и Канес опять ему подал.

– Пять тысяч? Неплохо… – усмехнулся Приск. – Только я бы на твоем месте не стал об этом болтать с первым встречным.

– Да я и не говорил никому.

– А мы?

– Так вы ж моя охрана.

– А парень прав… – утвердительно выпятил нижнюю губу Канес. – Ведь точно. Мы его охрана.

– Пять тысяч… я чуть с ума не сошел, когда он мне эти деньги отдал. Пять тысяч… Ты видел такую кучу денег? – С этим вопросом Тарук опять повернулся к Приску.

– Я видел миллионы, – отозвался трибун. – Так что тысячью денариев меня не удивишь.

– Миллионы? Где?

– Далеко отсюда. И эти сокровища были не мои.

Торговец тем временем даже не подозревал, чем рискует, – уже смеркалось, вот-вот станет совсем темно, а он ехал один верхом в сопровождении вооруженных римлян.

– Э, я совсем забыл! Нам пора развернуть палатку… – объявил Приск, оглядываясь.

Рядом никого подозрительного не было. Впереди (довольно уже далеко) трусили какие-то двое на осликах, удаляясь. Ехавшие позади повернули в другую сторону. Люди были где-то у ворот. Но в полутьме разглядеть ничего уже не удавалось. Даже зрение Приска тут было бессильно. Значит – пора.

Римляне остановились, сняли поклажу с коня и развернули кожу. Потом разрезали веревки, что стягивали мешок, и извлекли Дионисия. Несчастный грек, похоже, не подавал признаков жизни.

– Ну ничего себе… А это кто? – пробормотал Тарук. – Вот так взяли да вывезли… будто мешок с зерном… – Воистину нынешний вечер был для него вечером открытий.

– Один наш должник… – Ничего лучшего Приск не придумал. Да и не озаботился придумать. Тарук для них был неопасен.

Кука тем временем набрал воды в рот и брызнул в лицо Дионисю, а следом влепил пару пощечин. Грек закашлялся и ожил. Распахнул глаза, завертел головой…

– О, боги… Что это со мной… Где я? – застонал Дионисий.

– Расскажу по дроге, – пообещал Кука.

– Не убивай, – взмолился грек.

– Не бойся, никто тебя не прикончит, и денег требовать не будем тоже. Напротив – награду получишь… – пообещал Приск.

– Я же союзник… – запричитал Дионисий. – А ты так со мной обошелся, трибун! Будто со скотиной…

– А я уверен, что ты все делал в пользу хатрийцев против Рима, – сказал Приск. – И лишь притворялся союзником.

– Тебе показалось, клянусь Зевсом…