Смерть как искусство. Том 1. Маски

Маринина Александра

Версия о том, что Богомолова могли попытаться убить из-за наследства, тоже критики не выдержала. У Льва Алексеевича были мать, жена Елена, а также дочь от первого брака Ксения, девятнадцати лет, но не было никаких особых средств, на которые могли бы рассчитывать наследники. Жил он более чем скромно, в плохонькой двухкомнатной квартирке в панельной девятиэтажке, а все деньги, получаемые в качестве гонораров за постановки, тратил на то, чтобы респектабельно выглядеть в глазах окружающих, то есть на одежду, часы и хорошую обувь. Даже автомобиль у него был средненький, на более дорогую машину средств не хватало. Так что наследство Богомолова измерялось

одной только дешевой квартирой, убивать ради которой смысла никакого не было: квартира находилась в собственности жены Елены, а больше у Богомолова ничего и нет: ни недвижимости, ни счетов в банках.

Антон вместе со следователем уже общался с директором-распорядителем Бережным, режиссером Дудником, с главным бухгалтером. Следователь изъял кучу финансовых документов и теперь с ними разбирается. Но до нынешнего момента весь сбор информации в основном проходил вне театра: общались с женой Богомолова, с чиновниками Минкульта и Департамента культуры, с друзьями, с худруками других театров. Собственно, инициатива Зарубина привлечь Настю продиктована именно тем, что в самом театре собирать информацию очень сложно, штат – около 200 человек, из них труппа – 48 человек, а еще руководство, администрация, бухгалтерия и кадры, технические службы, рабочие сцены, бутафоры, костюмеры, гримеры, осветители, билетеры, уборщицы, гардеробщицы, вахтеры, пожарные, и каждый может оказаться обиженным и особо мстительным. Разговоры с Бережным и Дудником строились вокруг одного: нет ли у них подозрений, не знают ли они, кто мог до такой степени обозлиться на Богомолова, что попытается его убить. Они ничего не знают. В качестве подозреваемых их самих никто пока не рассматривал. Если исходить из того, что виновный может оказаться сотрудником театра, то надо каждого рассматривать как подозреваемого и разговаривать уже совсем по-другому.

– Доброе утро, – послышался голос, и Настя вздрогнула.

Она так глубоко задумалась, что не заметила подошедшего к ее машине Антона Сташиса, высоченного красивого парня, которому, по ее прикидкам, еще не исполнилось тридцати лет.

Машинально она взглянула на часы и с удивлением обнаружила, что Антон появился ровно без десяти десять, как они и договаривались. А ей показалось, что она давно сидит в машине и времени уже гораздо больше, и Настя собиралась устроить молодому сотруднику выволочку за опоздание. Но никакого опоздания не случилось.

– Центральные двери еще закрыты, пойдемте, я покажу вам, где служебный вход, – сказал Антон, подавая ей руку, чтобы помочь выйти из машины.

Насте с трудом удалось скрыть удивление. С каких это пор оперативники подают дамам руку? Или теперь их этому специально обучают? В ее времена молодые опера больше напоминали веселых парней из соседнего двора, а не рафинированных джентльменов. И одет этот Сташис странно! Настя еще накануне, когда они встречались на Петровке, отметила его костюм с сорочкой и галстуком. Вот уж совершенно нетипично для сотрудника уголовного розыска, никто на ее памяти так не одевался, кроме руководства отдела, да и то в тех случаях, когда на них не было милицейской формы. А так в основном рабочий вид сыщика – джинсы, свитер, куртка. И удобно, и немарко, и прилично, и движений не стесняет в случае чего, хоть в ресторан иди, хоть по подвалам и чердакам лазай.

Они обогнули здание театра и подошли к двери служебного входа. Вахтерша молча кивнула Антону, видно, она его уже встречала. Настя, по давней привычке все считать, мгновенно прикинула: ну да, если вахтеры работают

по графику «сутки через трое», то в прошлый раз смена этой женщины приходилась как раз на понедельник, 8 ноября, когда к делу о покушении на Богомолова подключили работников с Петровки. А вот охранник в униформе с эмблемой частного охранного предприятия явно другой, Антона прежде не видел и кинулся было строго спрашивать, кто они и зачем пришли, однако вахтерша что-то тихонько сказала ему, и охранник отступил.

Настя и Антон разделись здесь же, в служебном гардеробе, и пошли по длинному безликому коридору с множеством дверей.

– Ну, с кого начнем? – спросила она.

– А кто есть в театре, с того и начнем, – беззаботно ответил Сташис. – Сейчас десять часов. Я уже примерно представляю себе, как строится день в театре. К одиннадцати актеры придут на репетицию, к этому же времени появится и Дудник, а вот директор-распорядитель должен уже быть на работе.

– Стало быть, с него и начнем, – решила Настя. – Вы не против?

– Я всегда за, – рассмеялся Антон. – Только имейте в виду, к нему еще придется высидеть очередь, потому что к Бережному каждый бежит со своими проблемами и у него вечно толпа в приемной.

– Ничего, как-нибудь прорвемся. А вам, Антон, надо учиться быть нахальным. Очень пригодится. Ведите.

Они прошли до конца коридора, свернули на служебную лестницу, поднялись на второй этаж, и Антон подвел ее к приемной директора-распорядителя Бережного. Приемная, как он и обещал, оказалась полна народу, но Настя решительно подошла к секретарю – холеной, приятного вида даме лет сорока пяти, – и уже через минуту сыщики стояли в кабинете директора-распорядителя.

Кабинет Насте сразу понравился – просторный, но казавшийся тесным из-за огромного количества находящихся в нем предметов. Кроме того, визуально пространство сужалось еще и за счет того, что все стены были увешаны какими-то полочками, плакатами, афишами и схемами. Собственно, именно схемы и привлекли ее внимание, схемы Настя любила. А тут на стене висел огромный лист бумаги, расчерченный на графы и строки, в каждой колонке написано название спектакля. И еще Настино внимание привлекла коллекция фигурок с изображением различных кошек, стоящая на низеньком, притиснутом к стене столике. Кошки были веселые, расписные, озорные, в костюмах и с музыкальными инструментами в лапках. Коллекция радовала глаз и сразу создавала атмосферу какой-то отеческой доброты и вообще несерьезности.

Владимир Игоревич Бережной, высокий, стройный мужчина с длинными ногами, широкими плечами, густыми, красиво поседевшими волосами и аккуратной бородкой, стремительно поднялся им навстречу. «Неужели бывают директора с такой внешностью? – с изумлением подумала Настя. – Ему бы актером быть, героев-любовников играть, а он распоряжается починкой крыши и туалетной бумагой».

– Я думал, вы больше к нам не придете, – радушно улыбнулся он Антону. – Вы же, кажется, обо всем уже спросили, даже документы изъяли.

– Мы, Владимир Игоревич, спрашивали в тот раз про деловые конфликты, а теперь вот вместе с Анастасией Павловной будем разбираться с конфликтами творческими, – объяснил Антон.

– А вы, Анастасия Павловна, наверное, следователь? – проявил догадливость Бережной.

Настя смешалась. Говорить правду не хотелось, да она и с Блиновым условилась, что об участии частного детектива никто знать не будет, а то скандалов не оберешься, поэтому уклончиво ответила:

– Я вместе с Антоном работаю, мы с ним коллеги.