Смерть как искусство. Том 1. Маски
Шрифт:
Фильм Настя помнила, и Евгению Федоровну Арбенину в нем тоже помнила очень хорошо. Она действительно была в этой картине невозможной красавицей. Надо же! Трудно представить себе, чтобы современный молодой журналист страдал такой сентиментальностью. Она-то думала, что мальчишеская влюбленность в артистку – это такая вещь, которая осталась далеко в прошлом, в поколении ее родителей. Ан нет, выходит, где-то еще этот раритет сохранился.
Или не сохранился и все эти смущенные признания – не более чем спектакль? К тому же не очень хорошо сыгранный. Уж больно настойчиво старается Артем Лесогоров втереться к ней в доверие, а
Настя даже не успела мысленно сформулировать последнее соображение полностью, как Артем Лесогоров начал разведку боем.
– Анастасия Павловна, а зачем вы приходили на репетицию? Вы что, подозреваете кого-то из участников? Кого?
– Да с чего вы взяли, Артем! Просто любопытно было посмотреть, как проходит репетиция, вот и все.
– Нет, вы говорите неправду, – он лукаво подмигнул ей, – вы явно кого-то подозреваете. Ну скажите, кого? Семена Борисовича, что ли?
– А почему нет? – увернулась Настя. – Семен Борисович – молодой сильный мужчина, который вполне в состоянии нанести удар битой по голове. Его нельзя исключать из числа подозреваемых, равно как и любого другого физически полноценного мужчину.
– Да бросьте вы! – Артем вытаращил на нее глаза. – Вы что, серьезно? Вы именно так подходите к делу? Кто мог ударить, а кто не мог?
– А как вы предлагаете рассуждать? – Настя расслабилась и с удовольствием принялась прикидываться дурой. Очень она это занятие полюбила, особенно в последний год, когда стала работать у Стасова. – Ясно же, что женщина маленького роста ударить не могла, потому что Лев Алексеевич – мужчина достаточно рослый. Вот из этого и исходим.
– Вас послушать, так и меня можно подозревать.
– А как же, – радостно согласилась она. – И вас, и Михаила Львовича Арцеулова, он тоже мужичок в теле и роста немалого, и Никиту Михайловича Колодного, и даже вашего помрежа Александра Олеговича Федотова. А также директора Бережного, главного администратора Семакова и далее везде, список можете продолжить сами.
– Подождите, – Артем оторопело посмотрел на нее, не понимая, шутит Каменская или говорит серьезно. – А как же мотивы? А алиби? Вы хотя бы алиби проверяли у тех, кого назвали? Я вам про себя могу сразу сказать, где был и что делал, когда с Богомоловым случилось… сказать?
Настя рассмеялась, залпом допила остывший и от этого казавшийся менее крепким кофе, снова поставила чашку на каминную полку и наконец-таки уселась в кресло, вытянув ноги. Пришлось немного поерзать, чтобы найти такое положение, при котором спина ныла не так сильно и боль не отдавала в ногу. Артем немедленно уселся напротив нее на диван.
– Ну расскажите же, Анастасия Павловна, как вы ищете преступника? По каким принципам? Мне же интересно!
– Всем
– Я его очень уважаю, я же вам сказал, – быстро ответил Лесогоров.
«Интересно, кого ты так сильно уважаешь, дружочек? Я ведь имя-то не назвала».
– По-моему, о нем речи пока не было, – Настя изобразила легкое недоумение. – И вы ничего мне о нем не говорили.
– О ком? – растерялся Артем. – Вы же о Богомолове спрашивали, разве нет?
– Нет, – насмешливо ответила она. – Я спрашивала о Михаиле Львовиче Арцеулове.
– О ком?!
Она повторила, негромко и спокойно. Этот мальчик моложе ее почти в два раза, неужели он надеется обвести ее вокруг пальца? Да у нее приемов против таких проныр – вагон и маленькая тележка. Сейчас он совершенно растеряется, начнет судорожно пытаться проникнуть в ход ее рассуждений, забросает ее вопросами про Арцеулова, которого Настя сегодня увидела в первый раз в жизни и даже и не думала ни в чем подозревать, во всяком случае пока, и окончательно утратит контроль над беседой.
– Вы что, подозреваете Михаила Львовича?
– А почему нет? – пожала она плечами. – Ровно так же, как и любого другого мужчину на этой земле. Кто-то же ударил Богомолова по голове, так почему не Арцеулов? Или не вы, Артем?
– Но мне-то это зачем?
– А кто вас знает, – беззаботно махнула она рукой. – Я в театре всего третий день и еще очень многого не знаю про вашу внутреннюю кухню. Мало ли какие у вас тут конфликты бывают. Вот вы мне лучше про эти конфликты и расскажите. Кто, с кем, из-за чего, когда, чем дело кончилось.
– Да я сам тут человек новый, – неуверенно ответил Лесогоров. – И не очень-то в театральной кухне разбираюсь. Моя задача – пьесу довести до ума.
– С кем вы тут общаетесь больше всего?
– Ну… – Артем задумчиво помолчал, возведя глаза к потолку. – С Семеном Борисовичем, конечно, с Никитой Колодным, у нас с ним сразу как-то отношения сложились. Да со всеми понемножку общаюсь, мне же все здесь интересно. Может, когда-нибудь книгу напишу, такой роман про театр, покруче Булгакова.
– То есть материал собираете, – уточнила Настя.
И, похоже, попала в цель, потому что глаза Лесогорова судорожно заметались в попытках скрыться от ее внимательного взгляда.
– Нет, так нельзя сказать, – промямлил он. – Просто… ну… это уже как привычка: где бы ты ни появился, надо собрать как можно больше информации, авось когда-нибудь пригодится. Моя главная задача – довести пьесу, – повторил он твердо, будто обретя наконец почву под ногами.
– А с Богомоловым вы много общались?
– Ну что вы! Кто Лев Алексеевич – и кто я? Мы с ним только на репетициях встречались, никаких приватных бесед.
– То есть вы ничем мне помочь не можете, – злорадно констатировала Настя.
– В каком смысле?
– В том, что раз не было приватных бесед, то Лев Алексеевич и не делился с вами своими проблемами, не рассказывал ничего о том, что, может быть, ему угрожали, или у него были долги, или ему кто-то был должен большую сумму и не отдавал, или неприятности какие-то были… Нет? Не рассказывал?