Смерть как искусство. Том 1. Маски
Шрифт:
Она не успела додумать, что именно будет после звонка Федотову, потому что затренькал мобильный. Настя нехотя открыла глаза и потянулась за телефоном.
– Асенька, я паркуюсь. Правда, далековато от театра, все забито. Куда мне идти? – послышался голос мужа.
– Обогни здание театра и стой у служебного входа, я сейчас за тобой спущусь.
Настя бросила взгляд на свое пальто, висящее около двери, – теперь они с Антоном раздевались не в служебном гардеробе, а прямо здесь, в кабинете Богомолова, и решила не одеваться. Вряд ли ей придется долго стоять на крыльце, не замерзнет.
Она быстро прошла по коридорам, мысленно отметив, что сегодня уже не путается в переходах и не ошибается дверьми. Надо же, а всего три дня назад ей казалось, что без провожатого она в этом здании непременно потеряется. Может, не так все и страшно с этим театром? Разберется как-нибудь, не боги горшки обжигают.
Стоя на крыльце, она смотрела на приближающегося Чистякова. Господи, какой же он красивый! Седой, широкоплечий, длинноногий, такой легкий и одновременно уверенный.
– Ты с ума сошла! – накинулся на нее Алексей. – Почему ты стоишь на холоде раздетая?
– Все нормально, Леш, – улыбнулась Настя и повела его в кабинет Богомолова.
Кабинет произвел впечатление на Чистякова. Он долго осматривался, не снимая куртки, и даже проверил кожаный диван на мягкость.
– Ничего себе живут главные режиссеры московских театров, – заметил он.
– Смотря у кого какой директор, – ответила Настя. – Обстановка – это деньги, а деньги – это директор. Хотя в данном случае ты почти прав, ибо здесь худрук и директор слились в одном лице.
– А как же второй, ты же мне еще про какого-то директора говорила, Бережной, что ли?
– Бережной. А они разделили директорские полномочия пополам, одна половина у Богомолова, другая – у Бережного. В общем, Леша, это сложно, ты не морочься. Лучше вот на эту афишу посмотри. – Она показала на висящую на стене яркую афишу спектакля «Двенадцатая ночь», поставленного Львом Алексеевичем Богомоловым два года назад. Плакат был таким красочным, что не заметить его было просто невозможно.
– Ух ты! – воскликнул Алексей.
– Вот именно, – многозначительно кивнула Настя. – Об этом я тебе и говорила. Раздевайся, и пойдем пить кофе в артистический буфет, я же обещала показать тебе это волшебное место, о котором ты небось только в книжках читал.
– И еще в кино смотрел, – с усмешкой добавил он.
До начала спектакля оставалось полтора часа, и народу в буфете было немного. Настя уже успела понять, что основной наплыв здесь бывает с часу до трех и около шести, когда начинают появляться занятые в вечернем спектакле артисты, которые хотят перехватить что-нибудь легкое. Значит, минут через двадцать-тридцать народу здесь заметно прибавится. А пока есть возможность занять столик где-нибудь в углу.
Они взяли по порции блинчиков с творогом и кофе и только принялись за еду, как рядом с ними возник Артем Лесогоров. Ну, значит, так тому и быть.
– Добрый вечер, Анастасия Павловна. Вы сегодня с другим коллегой? А где ваш юный помощник?
Настя изобразила полнейшую безмятежность и даже радость от неожиданной встречи.
– Это не коллега, это мой муж, знакомьтесь.
Она очень старалась не расхохотаться при виде обескураженного лица Лесогорова. Ну, еще бы, он, видно, никак не ожидал, что у нее может быть муж, да еще такой! Мужчины пожали друг другу руки, и Настя пригласила Артема присесть за их столик.
– Я только кофе себе возьму, – пробормотал Артем и отошел к стойке.
– Что я тебе говорила? – прошептала Настя, когда Лесогоров удалился на безопасное расстояние.
– Согласен, – кивнул Алексей. – Парнишка явно растерялся. Думаешь, не зря мы с тобой полночи в Интернете сидели? А то спать очень хочется, жаль будет, если жертва окажется напрасной.
– Надеюсь, что не зря.
Лесогоров вернулся с чашкой кофе и двумя бутербродами. Беседа завязалась вполне непринужденная, Настя начала выспрашивать у Артема подробности вчерашнего спектакля «Наполеон», который поставил в «Новой Москве» знаменитый Риминас.
– А что ж вы сами не посмотрели? – удивился Антон. – Вы же вчера были в театре.
– Муж был занят, – пояснила Настя, пряча улыбку. – В нашей семье не принято ходить в театр поодиночке, поэтому мы ходим только тогда, когда оба свободны.
– Ну да, – пробормотал Антон, – конечно, я понимаю.
Он принялся описывать режиссерскую концепцию «Наполеона» и даже пытался анализировать актерские работы, но делал это не очень уверенно и совсем неумело. Однако Настя и Алексей внимательно слушали его, задавали вопросы, что-то уточняли и то и дело вспоминали разные спектакли в других театрах. Постепенно Артем увлекся, речь стала более гладкой и спокойной.
– И вот в этом месте зал замирает, даже шороха не слышно, – увлеченно говорил он. – За то время, что я нахожусь в театре, я два раза смотрел «Наполеона», но так и не понял, в чем тут фишка и почему зал в это время замирает. Вроде ничего особенного не происходит – а страшно, просто до спазма.
– Ну да, – кивнула Настя, – это и есть режиссерское мастерство. Казалось бы, все смотрят на лиловые подвязки и называют их на полном серьезе желтыми. Глупость глупостью – а хохот стоит гомерический. Тоже ведь необъяснимо.
Она перехватила быстрый взгляд Чистякова и поднесла к губам чашку, искоса посматривая на Артема, у которого ни один мускул на лице не дрогнул. Значит, снаряд пролетел мимо. «Один – ноль в мою пользу», – мысленно отметила Настя.
Лесогоров продолжал рассказывать о «Наполеоне».
– Тут Риминас, конечно, сильно рисковал, все-таки тема гомосексуализма достаточно если не спорная, то скользкая, во всяком случае, для российской публики. Но он рискнул и, как мне кажется, не прогадал, потому что на поклонах артист, играющий роль виконта, неизменно срывает оглушительные аплодисменты. А я, честно говоря, всегда был уверен, что для нашего менталитета гомосексуалист не может быть положительным героем.