Смерть королей

Корнуэлл Бернард

На кораблях викингов есть датчане, норвежцы, фризы и саксы. Любой свободный мужчина может стать викингом, и хозяину корабля все равно, на каком языке говорит человек, если он умеет обращаться с мечом, метать копье и грести.

Итак, моя история не вызвала вопросов и, через день после прибытия в Снотенгахам меня посетил пузатый датчанин по имени Фритхоф.

У него не было левой руки ниже локтя.

— Один саксонский ублюдок отрубил, — добродушно пояснил он, — но я отрезал ему голову, так что вышел честный обмен.

Фритхоф

был тем, кого саксы назвали бы Управляющим Снотенгахама — человеком, который отвечал за поддержание мира и представлял интересы своего лорда в городе.

— Я присматриваю за ярлом Сигурдом, — сказал мне Фритхоф, — а он присматривает за мной.

— Хороший лорд?

— Самый лучший, — сказал Фритхоф с энтузиазмом, — щедрый и лояльный. Почему бы тебе не присягнуть ему?

— Я хочу домой, — сказал я.

— Во Фризию? — спросил он, — ты вроде датчанин, а не фриз.

— Я служил Скирниру Торсону, — объяснил я. Скирнир пиратствовал вдоль берега Фризии, и я отправил его на тот свет.

— Он был ублюдком, — сказал Фритхоф, — но у него была очаровательная женушка, как я слышал. Как назывался его островок?

Это не был вопрос с подвохом. Фритхоф был открытым и гостеприимным человеком.

— Зегге, — сказал я.

— Точно! Ничего кроме песка и рыбьего дерьма. То есть ты перешел от Скирнира к Хэстену? — он засмеялся, его вопрос намекал на то, что мне не фартит с выбором лордов.

— Служить ярлу Сигурду — лучшее, что может с тобой произойти, — убеждал меня Фритхоф. — Он присматривает за своими людьми, и скоро у них будут земли и серебро.

— Скоро?

— Когда Альфред умрет, — сказал Фритхов, — Уэссекс развалится на части. Всё, что нам нужно будет сделать — пойти и подобрать.

— У меня есть земля во Фризии, — сказал я, — и жена.

Фритхоф усмехнулся.

— Здесь куча женщин, — сказал он, — так уж сильно ты хочешь домой?

— Я хочу уехать домой.

— Тогда тебе нужен корабль, — сказал он, — если ты, конечно, планируешь плыть. Пошли пройдемся.

Сорок семь кораблей были вытащены из реки и теперь стояли на лугу, привязанные к дубовым столбам, рядом с небольшой бухточкой, что давало возможность легко сделать быстрый ремонт и вернуть корабль обратно. Другие шесть кораблей были на плаву.

Четыре из них были торговыми судами, а вот два других были длинными, хищными военными кораблями с высоким носом и кормой.

— Яркая птица, — указал Фритхоф на один из боевых кораблей, находившихся на реке, — ярл Сигурд построил своими руками.

— Яркая Птица — красавец с вытянутым длинным корпусом, высокими носом и кормой. На причале на корточках сидел человек и наносил вдоль верхней части обшивки белую полосу, подчеркивающую устрашающе изгибающийся силуэт. Фритхоф повел меня дальше к деревянной пристани и перешагнул через низкий борт корабля.

Я последовал за ним, почувствовав еле заметную дрожь палубы Яркой Птицы, которой корабль отреагировал на наши шаги. Я обратил внимание,

что мачты на борту не было, как не было ни одного весла или уключин, я увидел также две небольшие пилы, тесло и ящик с резцами, указывающие на то, что над кораблем продолжают работать. Он был на плаву, но не был готов ни к каким путешествиям.

— Я привел корабль сюда из Дании, — произнес Фритхоф с ностальгией.

— Ты капитан? — спросил я.

— Был капитаном, может быть, буду снова. Скучаю по морю. — Он провел рукой по гладкому дереву борта. — Он красавец, правда же?

— Он великолепен, — согласился я.

— Ярл Сигурд построил его, — сказал он, — и это лучший его корабль! — он постучал по корпусу. — Фризский зеленый дуб. Но для тебя вообще-то великоват.

— Он продается?

— Ни за что! Ярл Сигурд скорей продаст собственного единственного сына в рабство! К тому же, сколько тебе нужно гребцов? Двадцать?

— Не больше, — ответил я.

— На этот корабль нужно пятьдесят гребцов, — сказал Фритхоф, опять простукивая обшивку Яркой Птицы. Он вздохнул, вспоминая, как вел его по морю.

Взглянув на плотницкие инструменты я спросил:

— Готовите к выходу в море?

— Ярл не приказывал, но тяжело видеть, когда корабли слишком долго на суше. Древесина рассыхается и коробится. Потом хочу спустить вон тот, — он указал на склон бухты, где на толстых дубовых подпорках стоял еще один красавец. — Морской Убийца, — сказал Фритхоф, — корабль ярла Сигурда.

— Он держит свои корабли здесь?

— Только эти два, — отвечал он, — Морского Убийцу и Облачного Охотника. Морского убийцу сейчас конопатили, заполняя стыки в обшивке смесью шерсти и дегтя. Рядом крутились мальчишки, помогая мужчинам или просто играя на берегу реки.

Дымились дегтярные жаровни, и ветер доносил их резкий запах через медленную реку. Фритхоф переступил обратно на причал и похлопал по голове работника, который рисовал белую линию на корпусе корабля. Очевидно, Фритхофа уважали.

Люди улыбались и выкрикивали уважительные приветствия, а Фритхоф отвечал с великодушным удовольствием. На поясе у него был мешочек с кусочками копченой говядины, которой он угощал детишек, каждого называя по имени.

— Это Кьяртан, — представил он меня людям, шпаклюющим Морского Убийцу, — он хочет забрать наш корабль. Он возвращается во Фризию, потому что его жена там.

— Привози свою женщину сюда! — воскликнул один из них.

— У него хватит мозгов не дать тебе возможности похотливо пялиться на нее, — парировал Фритхоф и повел меня дальше по берегу мимо огромной кучи щебеночного балласта. Сигурд дал Фритхофу власть покупать и продавать корабли, но только пол-дюжины кораблей продавались, и среди них было только два подходящих для меня.

Один из них был торговым судном, широким в поперечине и добротно построенным, но он был коротким, длина превышала ширину только раза в четыре, что делало его медленным.