Смерть королей
Шрифт:
— Или мы разбудили в них жажду мести, — предположил Осферт.
— Мести? — спросил я. — Ты думаешь, что датчане собирались оставить нас в покое?
— Я боюсь, что они нападут на Мерсию, — ответил он, — из мести.
— Букингаам сгорит, — сказал я, — но я приказал всем оставить большой дом и уйти в Лунден.
— Правда? — удивленно спросил Осферт, затем нахмурился. — Тогда дом Беорнота тоже сгорит.
Я рассмеялся и коснулся серебряной цепи на шее Осферта.
— Хочешь поспорить на эту цепь? — спросил я.
— Почему Сигурд не сожжет
— Потому что Беорнот и его сын — люди Сигурда.
— Беорнот и Беортсиг?
Я кивнул. У меня не было доказательств, лишь подозрения, но земли Беорнота, настолько близкие к датской Мерсии, оставались неразграбленными, что предполагало какое-то соглашение. Как я подозревал, Беорнот был слишком стар для бедствий непрекращающейся войны и договорился о мире, а его сын был недоволен и полон ненависти к западным саксам, которые, по его мнению, отобрали независимость Мерсии.
— У меня нет доказательств, — сказал я Осферту, — но я их достану.
— Даже если и так, господин, — осторожно сказал он, — чего мы достигли? — указал он на затухающие всполохи в небе.
— Помимо того, что разозлили Сигурда? — спросил я, навалившись на рулевое весло и направляя Детище Тюра по внешней стороне длинного изгиба реки. Небо на востоке посветлело, небольшие облачка ярко вспыхивали в лучах еще скрытого солнца. Пасущийся скот смотрел нам вслед. — Твой отец, — сказал я, зная, что эти два слова раздражают его, — в течение всей моей жизни держал датчан в страхе. Уэссекс — это крепость. Но ты знаешь, чего хочет твой отец.
— Все земли, где звучит английская речь.
— А этого не получишь, построив крепость. Датчан не победишь, просто защищаясь от них. Ты должен атаковать, а твой отец никогда не атаковал.
— Он посылал корабли в Восточную Англию, — проворчал Осферт.
Альфред и в самом деле однажды отправил экспедицию в Восточную Англию, чтобы наказать датчан короля Эорика, грабивших Уэссекс, но его корабли мало чего добились.
Западные саксы строили большие корабли, но их осадка была слишком глубокой, чтобы подниматься по рекам, и воины Эорика попросту уходили на мелководье, флот Альфреда обозначал угрозу, а затем уплывал прочь, хотя угрозы было достаточно, чтобы убедить Эорика соблюдать договор между Уэссексом и его королевством.
— Если мы хотим объединить саксов, — сказал я, — то это не с помощью кораблей. Это произойдет при помощи стен из щитов, копий, мечей и резни.
— И с Божьей помощью, — добавил Осферт.
— Даже с ней, — сказал я, — и твои брат знает это, и твоя сестра знает это, и они будут искать кого-то, кто построит эту стену из щитов.
— Тебя.
— Нас. Вот потому мы и сожгли флот Сигурда, чтобы показать Уэссексу и Мерсии, кто может вести их. Я хлопнул Осферта по плечу и улыбнулся.
— Я устал от того, что меня зовут щитом Мерсии. Я хочу быть мечом саксов.
Альфред, даже если был еще жив, умирал. А я только что присвоил себе его амбиции.
Мы сняли голову орла, чтобы не показаться враждебными,
Я бывал в землях датчан и видел места, состоящие лишь из песка и тонкого слоя почвы и, хотя не сомневаюсь, что у них есть земли и получше, чем те, что я видел, но, сомневаюсь, что они лучше, чем та земля, через которую молчаливо проплывал Детище Тюра. Река несла нас мимо тучных полей и дремучих лесов.
Течение волочило свисающие ветки ивы вниз. Выдры крутились в воде и извиваясь убегали от нашей тени. Камышовки громко щебетали на берегу, где первые ласточки собирали грязь для своих гнезд. Лебедь зашипел на нас, расправив крылья, а мои воины зашипели в ответ, и это их позабавило.
Деревья, разбросанные среди лугов, желтых от первоцветов, покрылись свежей зеленой листвой, а в проплывающих мимо лесах дразнились колокольчики. Именно это привело датчан сюда, а не серебро и не рабы, даже не репутация, именно земля: тучная, богатая, плодородная земля, на которой произрастали урожаи и человек мог прокормить семью, не опасаясь голода.
Маленькие дети пропалывали сорняки на полях и прерывались, чтобы помахать нам. Я видел большие дома и деревни, стада и отары, и знал — вот настоящее богатство, влекущее людей из-за моря.
Мы ждали преследователей, но не видели их. Мы гребли, хотя я берег силу воинов, используя только полдюжины весел с каждой стороны, чтобы корабль продолжал гладко продвигаться вниз по реке.
Кружились жирные поденки, рыбы всплывали покормиться, а длинные водоросли колыхались под водой. Детище Тюра миновал Гегнесбург, и я вспомнил, что Рагнар убил тут монаха. Это был город, в котором выросла жена Альфреда, задолго до того, как пришли датчане и захватили его.
В городе имелась стена и частокол, но оба в плохом состоянии. Большая часть частокола отсутствовала, видимо, жители использовали дубовые бревна для строительства, а земляная стена обвалилась в канаву, за которой стояли новые дома.
Датчан это не беспокоило — здесь они чувствовали себя в безопасности. Враги не появлялись на протяжении жизни целого поколения, и судя по степени обеспокоенности, враги не придут никогда — мужчины кричали нам приветствия.
На пристани Гегнесбурга стояли только торговые корабли, круглобокие и медленные. Мне стало интересно, есть ли у города новое датское имя. Здесь Мерсия, но она давно стала датским королевством.
Мы весь день шли на веслах, пока не достигли устья Хамбра, и перед нами распростерлось море, темнеющее по мере того, как позади нас заходило солнце. Мы установили мачту, и для этого потребовалась сила всех людей на борту, мы закрепили конопляные снасти на бортах и подняли рею с парусом.
Полотно вспучилось под юго-западным ветром, снасти натянулись и заскрипели, корабль накренился, и я почувствовал удары первых волн, почувствовал, как Детище Тюра затрепетал от этих первых ласк. Мы заняли все весла и налегли, борясь с приливом в устье, двигаясь на восток в темнеющую ночь.