Смерть королей

Корнуэлл Бернард

Финан, конечно, был христианином, хотя никогда не позволял этому факту мешать удовольствиям, и он с радостью бы использовал свой меч в атаке на Уэссекс при условии получения по окончании битвы денег, достаточных для снаряжения похода в Ирландию.

Я знал, он считал мое путешествие в Винтанкестер пустой тратой времени. Альфреду я не нравился, Этельфлед, казалось, отдалилась от меня, и Финан думал, что я собираюсь просить людей, которые первые должны были выказать свою признательность.

И были моменты во

время этой поездки, когда я полагал, что Финан прав. Я в течение стольких лет сражался, помогая Уэссексу выжить, я столько его врагов положил в землю, и все, что я увидел за это — пустой кошель.

Но я тоже неохотно выказывал верность. Я нарушал клятвы, менял стороны, продирался сквозь тернии лояльности, но я подразумевал все это, когда говорил Осферту, что хочу стать мечом саксов, а не щитом Мерсии. Поэтому я должен был совершить последний визит в сердце саксонской Британии, чтобы узнать, нужен ли им мой меч или нет.

А если не нужен? У меня есть друзья на севере. Рагнар, ближе чем друг, человек, которого я любил, как брата. Он поможет мне. И если цена за его помощь — вечная вражда с Уэссексом, так тому и быть. Я ехал не просителем, как думал Финан, а мстителем.

Шел дождь, когда мы приближались к Винтанкестеру, тихий дождь поливал мягкую землю, плодородные поля, зажиточные деревни, в которых были новые церкви, соломенные крыши и не было мрачных скелетов сгоревших балок домов. Дома становились больше, потому что людям нравится, когда их земли находятся ближе к власти.

В Уэссексе власть принадлежала двоим — королю и церкви. По мере нашего приближения к городу церкви, как и дома, становились больше. Не удивительно, что северяне хотят эти земли, кто бы не хотел? Скота было достаточно, амбары наполнены и женщины красивы.

— Тебе пора жениться, — сказал я Осферту когда мы проезжали мимо открытого амбара, в котором две светловолосые девушки веяли зерно на гумне.

— Я думал об этом, — сказал он мрачно.

— Только думал?

Он слегка улыбнулся.

— Ты веришь в судьбу, господин, — сказал он.

— А ты нет? — спросил я. Мы с Осфертом ехали немного впереди всех остальных. — А какое отношение судьба имеет к девушке в твоей кровати?

— Non ingredietur mamzer hoc est de scorto natus in ecclesiam Domini, — сказал он, затем очень угрюмо взглянул на меня, — usque ad decimam generationem.

— Отцы Беокка и Уиллибальд пытались научить меня латыни, — промолвил я, — и ни у одного из них не получилось.

— Это из Писания, господин, — сказал он, — из книги Второзакония, и означает «бастард да не будет допущен в церковь» и предупреждает, что «проклятие падет на десять поколений».

Я уставился на него в недоумении.

— Ты учился на священника, когда я встретил тебя.

— Я бросил учебу, — ответил он. — Пришлось. Как я мог быть священником, если Господь изгнал меня

из своей паствы?

— Значит, ты не можешь быть священником, — сказал я, — но можешь жениться!

— Проклятие падет на десять поколений, — произнес он. — Мои дети будут прокляты, и их дети тоже, и каждый ребенок в десяти поколениях.

— Значит, каждый бастард проклят?

— Так говорит Бог, господин.

— Тогда это жестокий бог, — в ярости сказал я, затем увидел, что он на самом деле страдает. — Не твоя вина, что Альфред поразвлекся со служанкой.

— Верно, господин.

— Так как его грех может повлиять на тебя?

— Бог не всегда справедлив, господин, но он беспристрастен в своих правилах.

— Беспристрастен? Значит, если я не сумею поймать вора, я должен отхлестать его детей, и меня назовут справедливым?

— Господь ненавидит грех, господин, что поможет предотвратить его, как не страшное наказание?

Он направил лошадь к левой стороне дороги, пропуская вперед вереницу навьюченных лошадей. Они везли овечьи шкуры на север.

— Если бы Господь не наказывал нас сурово, — продолжал Осферт, — что остановило бы грех?

— Я люблю грешить, — ответил я и кивнул всаднику, слуги которого вели навьюченных лошадей.

— Альфред жив? — спросил я его.

— Вряд ли, — ответил мужчина. Он перекрестился и кивком поблагодарил меня, когда я пожелал ему безопасной дороги.

Осферт нахмурился.

— Зачем ты привез меня сюда, господин? — спросил он.

— А почему нет?

— Ты мог бы взять Финана, но выбрал меня.

— Ты не хочешь увидеть отца?

Он помолчал, затем повернулся ко мне, и я увидел слезы в его глазах.

— Да, господин.

— Поэтому я и привез тебя сюда, — сказал я, и в этот самый момент мы свернули с дороги, и Винтанкестер остался позади нас, его новая церковь возвышалась над лабиринтом крыш.

Винтанкестер, конечно же, был главным из бургов Альфреда, защищенных от датчан. Он был окружен глубоким, местами затопленным рвом, за ним шел высокий земляной вал, увенчанный частоколом из дубовых стволов. Мало, что было хуже штурма подобного места.

Защитники, как и воины Хэстена в Бемфлеоте, обладают всеми преимуществами и могут метать оружие и камни в нападающих, которые вынуждены преодолевать препятствия и взбираться по лестницам, разрубаемым топорами. Бурги Альфреда обеспечивают Уэссексу безопасность.

Датчане могли и дальше разорять деревни, но все ценное окажется за стенами бурга, и датчане смогут только ездить вокруг этих стен и бросаться пустыми угрозами.

Самым надежным способом захватить бург было заставить гарнизон голодать, пока тот не капитулирует, но это могло занять несколько недель или даже месяцев, а в это время осаждающие становились уязвимы для отрядов из других крепостей.