Смерть королей
Шрифт:
Или бросить воинов на штурм стен и наблюдать, как они умирают во рву, а датчане всегда берегли людей. Бурги являлись слишком трудными для датчан крепостями, а Беббанбург, думаю, был потруднее любого бурга.
Северные ворота Винтанкестера были теперь из камня и охранялись дюжиной мужчин, перекрывающих открытую арку. Их начальник — небольшой седовласый мужчина с жестким взглядом, — увидев меня, взмахом руки приказал своим людям разойтись.
— Я Гримрик, господин, — представился он, явно ожидая, что я вспомню.
— Ты был под Бемфлеотом, — предположил я.
— Да, господин, — ответил он, довольный, что я его вспомнил.
— И устроил славную резню, — продолжил я, надеясь, что так и было.
— Мы показали ублюдкам, как дерутся саксы, правда, господин? — спросил он, скаля зубы. — Я без конца говорю этим неженкам, что вы знаете толк в сражениях! — он указал большим пальцем на своих людей, всех их забрали с ферм и из лавок для службы в гарнизоне бурга.
— У них еще молоко на губах не обсохло, господин, — сказал Гримрик.
Я дал ему монету, что вряд ли мог себе позволить, но от господина ждут именно этого.
— Купи им эля, — сказал я Гримрику.
— Обязательно, господин, — ответил он, — я знал, что вы приедете! Придется, конечно, сообщить им, что вы здесь, но я знал, что все будет хорошо.
— Хорошо? — спросил я, озадаченный его словами.
— Я знал, что так и будет, господин! — улыбнулся он, затем помахал нам вслед. Я направился в таверну «Два журавля», владелец которой знал меня. Он крикнул своим слугам присмотреть за нашими лошадьми, принес эль и выделил нам большую комнату в задней части таверны, где была чистая солома.
Владельцем был однорукий мужчина с настолько длинной бородой, что ее конец он заправлял за широкий кожаный пояс. Мужчину звали Синриком, он потерял левую руку, сражаясь за Альфреда, и держал таверну уже двадцать лет, он знал почти обо всем, что происходит в Винтанкестере.
— Правят церковники, — сказал он мне.
— Не Альфред?
— Бедный ублюдок смертельно болен. Чудо, что он еще жив.
— И Эдвард под каблуком у духовенства? — спросил я.
— Духовенства, — ответил Синрик, — своей матери и витана. Но он не так уж набожен, как они думают. Вы слышали о леди Эгвинн?
— Дочери епископа?
— Той самой, она была красоткой, видит Бог. Юная, а такая красивая.
— Она мертва?
— Умерла при родах.
Я уставился на него, в моей голове вертелись догадки.
— Ты уверен?
— Клянусь зубами Господа, я знаю женщину, принимавшую у нее роды! Эгвинн родила близнецов: мальчика назвали Этельстаном, девочку — Эадгит, но бедная мать умерла той же ночью.
— Отцом был Эдвард? — спросил я, и Синрик кивнул. — Два королевских бастарда, — мягко сказал я.
Синрик покачал головой.
— Разве они бастарды? — его голос понизился до шепота. — Эдвард утверждает, что женился на ней, его отец говорит, что брак был незаконным, и побеждает в споре. Они держали это в тайне! Бог тому свидетель, они хорошо заплатили повитухе.
— Дети выжили?
— Они в монастыре святого Хедды с леди Этельфлед.
Я уставился на огонь. Итак, безупречный наследник оказался таким же греховодником, как и все. И Альфред заметал следы этого греха, спрятав их в монастыре в надежде, что никто не заметит.
— Бедный Эдвард, — сказал я.
— Теперь он женится на леди Эльфлед, — произнес Синрик, — чему Альфред рад.
— И у него уже двое детей, — с удивлением сказал я. — Королевская кутерьма. Говоришь, Этельфлед в монастыре святого Хедды?
— Под замком, — ответил Синрик. Он знал о моей привязанности к Этельфлед, по его тону было понятно, что ее держали под замком от меня.
— Ее муж здесь?
— Во дворце Альфреда. Вся семья здесь, даже Этельволд.
— Этельволд!
— Приехал две недели назад, стеная и плача по дяде.
Этельволд был храбрее, чем я думал. Он заключил союз с датчанами, но набрался наглости, чтобы приехать ко двору умирающего дяди.
— Он все еще пьет? — спросил я.
— Об этом не знаю. Он здесь не появлялся. Говорят, он проводит время в молитвах, — насмешливо произнес он, и я рассмеялся.
— Мы все молимся, — печально сказал он, подразумевая, что всех беспокоило, что произойдет после смерти Альфреда.
— А монастырь? — спросил я. — Все еще управляется аббатисой Хильдегит?
— Она сама, как святая, господин. Да, она еще там.
Я повез Осферта в монастырь святого Хедды. Моросил мелкий дождь, делая улицы скользкими. Монастырь лежал на северной окраине города, рядом с земляным валом и высоким забором.
Единственная дорога к монастырю начиналась в конце длинного топкого проулка, который, как и в прошлый мой визит, был заполнен попрошайками, ожидавшими милостыню и еду, которую монахини раздавали утром и вечером.
Попрошайки убрались с нашего пути. Они испугались, потому что мы с Осфертом были в кольчуге и с мечами. Некоторые протягивали руки или деревянные чашки, но я не обратил на них внимания, озадаченный присутствием трех воинов у двери монастыря.
Воины были в шлемах, с копьями, мечами и щитами, как только мы приблизились, они отошли от двери и преградили нам путь.
— Тебе нельзя внутрь, господин, — сказал один из них.
Их было трое, я знал, что Осферт не станет драться с западно-саксонскими воинами, охранявшими монастырь. Я пожал плечами.
— Вы можете передать послание аббатисе Хильд? — спросил я.
— Вы знаете, кто я?
— Ты лорд Утред, — уважительно ответил человек, — и тебе нельзя внутрь.
— Аббатиса — моя старая знакомая, — сказал я, и так оно и было. Хильда была другом, святой и женщиной, которую я любил, но выглядело все так, как будто мне не было позволено посещать ее. Старшим из трех солдат был крепко сложенный мужчина, не молодой, широкоплечий и уверенный.