Смерть меня подождет
Шрифт:
– - Вот и получается: хвост вытащишь -- нос завязнет; нос вытащишь -хвост завязнет, а дело ни с места!
– - грустно говорит Василий Николаевич.
Я радировал Плоткину: "Погоды нет. Машину держите в полной готовности. Северные радиостанции дежурят весь день. Вам держать с нами связь через каждые тридцать минут. Если полет состоится, вышлите газеты, письма нам и подразделению Пугачева, летчик сбросит их на обратном пути, если хватит у него бензина. Наш лагерь недалеко от маршрута самолета и будет обозначен большим дымным костром".
Лемешу радировал обеспечить посадку
В два часа пошел дождь. Затух костер. Крепко уснули собаки. Погода окончательно испортилась, пришлось отпустить радистов и отложить полет до утра.
К вечеру потянул холодный низовик. Всполошилась чутко дремавшая тайга.
– - Хуже всего ожидать или догонять, -- говорит Василий Николаевич.
– - К ночи ветер хорошо; в лесу много шума -- тоже не плохо, -- говорит Улукиткан.
– - К погоде, что ли?
– - спросил я, посмотрев в даль-кий уголь палатки, где сидит старик за починкой олочей.
Он приподнял маленькую голову, помигал глазами от света и почесал бок.
– - Когда ухо слышит шаги зверя, по ним можно догадаться, кто идет: сохатый или медведь. Если глаза смотрят на тучу, они должны знать, что не из каждой падает дождь.
В двадцать два часа Плоткин вызвал меня к микрофону.
– - Синоптик обещает на завтра летный день, -- сказал он.
– - С севера на запад идет антициклон. Прошу дать сводку погоды к шести утра.
– - С Пашкой рассчитались?
– - Еще утром. Обрадовался, ведь это его первый заработок. Деньги получила сама бабушка. Приятная старушка и, как видно, строгих правил. Старику дала три рубля, Пашке несколько монет и уехала сама в зимовье. А дедушка Гурьяныч с Пашкой вышли на улицу, уселись на скамеечке и, как сиротки, долго сидели молча. Видно, старушка расстроила их планы, не так распределила заработок. Вечером дедушка зашел ко мне на квартиру, говорит, что они с внуком были за ружье, а старушка как оглохла, повернула деньги на одежину. Конечно, тоже нужно. Спрашивал, нет ли у нас старенького дробовика, хотя бы ствол. Говорит, парнишка пристрастился к охоте, а стрелять не из чего.
– - Если на складе найдете что-нибудь подходящее из старых одностволок, выдайте ему, -- сказал я.
– - Только, прошу вас, не балуйте Пашку, чтобы он не бросил школу, да и дедушка пусть будет с ним построже.
В полночь к нам в ущелье заглянула луна. Небо украсили редкие звезды. Тучи ушли к горизонту. Замер, не шелохнется старый лес. Но в эту пору весеннего обновления невольно ощущаешь его дыхание, чувствуешь, как он свежеет весь и пробуждается от долгого зимнего сна. Хорошо сейчас в тайге!
В десять часов самолет поднялся в воздух. Пилот Шувалов вел его к Становому, затем стал обходить высокую часть хребта с востока. На борту находился необыкновенный груз -- паутиновый кокон весом менее грамма. Мы все дежурили у костра. Столб дыма, поднявшись над ущельем, должен быть виден далеко. Небо, всполоснутое дождем, ярко голубело. Гольцы с одной стороны политы ярким светом солнца, с другой -- покрыты тенью, и от этого заметнее выделяются и изломы и линии отрогов.
Но вот у дальнего горизонта появляется точка не то коршун, не то самолет -- не различишь. До слуха долетает гул
Машина обходит нас далеко стороною, поворачивает на восток и исчезает в далекой синеве неба. Мы с Геннадием усаживаемся за аппарат.
– - Рулф... Рулф... Я Пост... Я Пост...
– - вызывает радист Макарову.
– Как слышите меня, отвечайте!
– - Я Рулф... Я Рулф... Слышу хорошо, что есть у вас, давайте. Прием.
– - Кедровка пролетела хребет, идет к вам. Больше дыма, иначе не найдет... Расставьте по гольцу людей как можно шире для приема груза.
– - Понятно, все сделано, ждем.
Проходит более часа. Мы дежурим у микрофона.
– - Видим кедровку, -- вдруг врывается в трубку знакомый голос радиста.
– - Разворачивается над нами. Выбросила полотнище черной материи, вероятно, с паутиной. Уходит обратно.
– - Передавайте кедровке спасибо, выручила, -- доносится звучный голос Макаровой.
– - Кажется, все, -- сказал облегченно Геннадий, снимая наушники и выпрямляя спину, словно после тяжелой ноши.
– - Братцы, за топоры, надо же действительно поблагодарить Шувалова, -кричит Василий Николаевич, выскакивая из палатки и увлекая всех за собою.
А вокруг теплынь. Ликует жизнь. Высоко над нами дует медленный ветер. Океанским прибоем шумят вершины старых деревьев. Много солнца и света. Небо после ненастья кажется прохладным.
Самолет вынырнул из-за ближнего гольца и внезапно оказался над нами. Люди бросают вверх шапки, кричат, но гул мотора глушит их голоса.
На галечной косе, рядом с палатками, Василий Николаевич с товарищами сделали крупную надпись из еловых веток: "От всех спасибо! Слава комсомолу!"
Летчик сбрасывает пакет с письмами, газетами, качает крылом, и машина уходит на юг.
Геннадий снова у аппарата.
– - Кедровка прошла нас, обеспечьте посадку, -- кричит он в микрофон радисту Лемеша и тут же начинает принимать радиограмму.
По его лицу догадываюсь: что-то случилось страшное. Наклоняюсь к журналу.
"С боковых гор неожиданно пришла большая вода, затопила косу, -сообщает Лемеш.
– - Посадка еще возможна только у кромки леса. Рубим подход. Мобилизован весь состав, но раньше чем через два часа посадку обеспечить не сможем".
– - Кедровка имеет горючего максимум на час, -- отвечаю я в микрофон.
– Любой ценою обеспечьте посадку. Срочно осмотрите ниже вас косу. В случае безвыходного положения сигнализируйте кедровке -- пусть действует по своему усмотрению. Вы отвечаете за ее жизнь.
События нарастали быстро. Судя по отрывочным сообщениям, к моменту появления самолета над лагерем Лемеша площадка еще не была готова. Лес медленно отступал под ударами топоров. Люди выбивались из сил. Вода заливала край косы, на которой должна была сесть машина. Катастрофа казалась неизбежной. Мотор уже заглатывал последние капли бензина. У летчика уже не оставалось времени для размышления, и он решился на отчаянный шаг... Развернув самолет, Шувалов нырнул в просвет между высоких лиственниц, "прополз" брюхом по стланику и, сбив скорость, хлюпнулся на край косы. Мотор заглох, но машина уже бежала на колесах по гальке, все глубже зарываясь в воду.