Смерть — мое ремесло
Шрифт:
Когда я вернулся в поместье, Георг взял мою лошадь под уздцы и сказал:
– Старик ждет тебя в своем кабинете. Поторопись.
– Затем он взглянул на меня и вполголоса спросил: - Ну как? Что ты надумал? Зимой-то там... а?..
В кабинете в камине пылали дрова. Фон Иезериц сидел, или, вернее, полулежал перед камином в маленьком кресле, опираясь о край сиденья тощими ягодицами и вытянув перед собой ноги. В руках он держал трубку с длинным чубуком. Он повернул голову, голубые глаза его остановились на мне, и он крикнул:
– Ну?
Я стал навытяжку и сказал:
– Я согласен.
Он поднялся, широко расставив ноги, и я поразился его росту - до сих пор я видел его только на лошади.
– Ты хорошо подумал?
– Так точно, господин полковник.
Он принялся шагать взад и вперед по комнате, посасывая трубку.
– Думаешь, справишься?
– произнес он сдержанно.
– Так точно, господин полковник! Если только удастся восстановить плотину. В ней брешь в четыре метра длиной.
Он резко остановился и окинул меня взглядом.
– Откуда ты знаешь, что четыре метра?
– Я входил в воду.
– И других повреждений нет?
– Нет, господин полковник.
Он снова зашагал по комнате.
– Не так плохо, как я думал.
Он остановился и почесал трубкой у себя за ухом.
– Так, значит, ты полез в воду?
– Так точно, господин полковник.
Он одобрительно посмотрел на меня.
– Ну, скажу тебе, ты первый, кому это пришло в голову!
Он сел и вытянул перед собой ноги.
– А еще?
– Еще, господин полковник, надо будет дренажировать оба нижних луга. Ну а остальные три - эти достаточно будет просто очистить от грязи и засыпать там ямы.
– А ты справишься сам с ремонтом конюшни и дома?
– Так точно, господин полковник...
Помолчав, он поднялся, прислонился к камину и сказал:
– Слушай же хорошенько, что я тебе скажу.
– Слушаю, господин полковник.
– Несколько лошадей - для меня это мелочь. Это не идет в счет. Важно другое...
Он сделал паузу, расставил ноги и торжественно произнес:
– ...Важно, чтобы частица немецкой земли не оставалась заброшенной, чтобы она могла обеспечить существование немецкой семьи. Понятно?
Я ответил не сразу, так как меня поразило слово "семья". Ведь речь шла о том, чтобы поручить ферму мне.
Он переспросил с нетерпением:
– Ты понял меня?
Я ответил:
– Так точно, господин полковник.
– Вот и хорошо. Завтра же приступишь к делу. Георг даст тебе людей и все необходимое. Итак, договорились?
– Так точно, господин полковник.
– Вот и хорошо. Но запомни! Как только ты устроишься на этом болоте больше ни пфеннига! Даже если ты будешь подыхать с голоду - ни пфеннига! Что бы ни произошло - ни пфеннига!
Мне понадобился целый год, чтобы сделать все, что я наметил. Даже в армии мне никогда не приходилось так тяжело. Я жил в невероятно трудных условиях и еще раз убедился в том, что отметил в бытность мою в Курляндии: привыкнуть можно и к жаре, и к холоду, но к грязи - никогда.
С плотиной пришлось повозиться. Едва я заделывал ее в одном месте, как она прорывалась в другом. К тому же начиная с октября грозы не прекращались. Весь день мы работали, стоя в воде, а сверху нас хлестал дождь. Только ночью нам удавалось обсохнуть. Мы спали в доме на каменных плитах, завернувшись в лошадиные попоны. Крышу мы починили, но тяга в камине была очень плохая, и нам оставалось на выбор - либо дрожать от холода, либо задыхаться в дыму. И все же постепенно мы укрепляли плотину. Но скоро я понял, что она не очень-то надежна и за ней всегда придется тщательно следить.
Мои помощники доставляли мне много хлопот. Они жаловались, что я очень круто обращаюсь с ними. Я попросил фон Иезерица для острастки выгнать одного, и после этого у меня все пошло как по маслу. Правда, один из них, тот, кого мне дали взамен, заболел воспалением легких и тоже вынужден был уйти, а самого меня несколько дней выматывал сильный приступ малярии. Дважды меня чуть не засосало в болоте.
Наконец наступил день, когда я мог пойти к фон Иезерицу и сказать ему, что ферма приведена в порядок. У двери его кабинета я встретил старого Вильгельма. Он дружески помахал мне рукой, и это так меня поразило, что я даже не ответил на его приветствие. Старый Вильгельм был фермером фон Иезерица. Фермеры относились к конюхам свысока и считали ниже своего достоинства разговаривать с ними.
Фон Иезерица я нашел в его любимом кресле. Вытянув перед собой ноги в высоких сапогах, он, развалясь, лежал со своей длинной трубкой в руке. По правую руку от него на низком столике темного дерева стояли в ряд шесть кружек пива и шесть стопок водки.
– Я кончил, господин полковник.
– Хорошо!
– воскликнул фон Иезериц и взял стопку.
Поднявшись, он поднес ее мне. Я сказал: "Благодарю вас, господин полковник". Он тоже взял себе стопку, одним духом осушил ее и запил кружкой пива. Выпив водку, я поставил стопку на столик, но пива фон Иезериц мне не предложил.
– Итак, - сказал он, обтирая губы рукавом, - ты кончил?
– Так точно, господин полковник.
Он посмотрел на меня, лицо его сморщилось и приняло хитрое выражение.
– Нет, нет, - проговорил он наконец, потирая тыльной стороной ладони свой лошадиный подбородок, - нет, ты не кончил, тебе надо сделать еще кое-что.
– Что же, господин полковник?
В глазах его заиграли веселые искорки.
– Итак, ты кончил, не так ли? Дом готов, и ты можешь устраиваться.
– Так точно, господин полковник.