Смерть — мое ремесло
Шрифт:
Старший надзиратель был старым кадровым унтер-офицером. Он шел за мной почти строевым шагом. У него были совсем седые холеные усы а ля кайзер Вильгельм. Выправка у него была безукоризненная. Он был на целую голову выше меня, и мне приходилось делать два шага за то время, что он делал лишь один. Он сбавил шаг и обратился ко мне вполголоса: "Боишься, драгун?" Я ответил: "Нет, господин старший надзиратель". Мы пошли дальше; я все время чувствовал на себе его взгляд. Немного погодя он снова проговорил: "Тебе нечего бояться, ты ведь не сделал ничего плохого. Если бы ты что-нибудь натворил, я бы уж знал". Я ответил: "Благодарю вас, господин старший надзиратель". Он замедлил шаг и тихо добавил: "Послушай, драгун, ты хорошо думай, когда будешь отвечать господину начальнику. Это очень ученый человек, но... его не поймешь, он то так, то этак..." - он поднял левую руку на уровень пояса и выразительно помахал ладонью. Потом еще понизил голос и добавил: "...он немного того..." - и, подмигнув мне, поднес указательный палец ко лбу. Наступило молчание. Надзиратель задержал шаг и произнес уже громко: "Так вот, хорошенько думай, когда будешь отвечать..." Я взглянул на него, он подмигнул мне еще раз и сказал: "...потому что с ним, видишь ли, никогда не знаешь, как себя вести". Я снова посмотрел на него, он глубокомысленно покачал головой, остановился и положил руку мне на плечо. "Иногда бывает так: тебе кажется, что ты сморозил глупость, а оказывается - нет, ничего подобного, он доволен. И наоборот..." Снова зашагав по коридору, он подергал себя за усы и закончил, покровительственно похлопав меня по плечу: "Так вот, будь осторожен с ним, драгун". Я сказал: "Большое спасибо, господин старший надзиратель".
Мы прошли еще один длинный коридор, каменный пол сменился тщательно натертым дубовым паркетом, миновали двойную дверь, и я услышал стук пишущей машинки. Старший надзиратель выступил вперед, одернул китель, постучал в красную дверь, стал навытяжку и громко отрапортовал: "Заключенный Ланг прибыл, господин начальник". Чей-то голос произнес: "Введите его!" Старший надзиратель вытолкнул меня вперед, и я очутился в очень светлой комнате. Белизна стен ослепила меня.
Лишь секунду спустя я заметил начальника. Он стоял перед большим окном, держа в руке какую-то книгу в зеленом переплете. Это был маленький, худой, очень бледный человек с высоким лбом. Он смотрел на меня пронизывающим взглядом из-за своих очков в золотой оправе.
– Ланг?
– произнес он, и лицо его передернулось от нервного тика.
Старший надзиратель еще раз подтолкнул меня, и я оказался в каком-нибудь метре от стола. Надзиратель стал справа от меня. Позади письменного стола вся стена от пола до потолка была уставлена книгами.
– Так! Так!
– воскликнул начальник тонким крикливым голосом.
Он прямо от окна бросил книгу в зеленом переплете на стол, но промахнулся - она стукнулась об угол стола и упала на пол. Старший надзиратель хотел было поднять ее.
– Стой!
– крикнул начальник.
Глаза, нос, лоб, рот - все у него было в движении. С удивительной живостью он ткнул пальцем в сторону старшего надзирателя и сказал:
– Это я уронил ее. Значит, я и должен поднять. Ясно?
– Так точно, господин начальник, - отчеканил старший надзиратель.
Начальник подскочил к письменному столу, поднял книгу и положил ее рядом с пепельницей, полной недокуренных сигарет. Он приподнял правое плечо, посмотрел на меня, взял со стола линейку, повернулся ко мне спиной и с бешеной скоростью зашагал по комнате.
– Итак, это Ланг!
– снова воскликнул он.
Наступило молчание, и старший надзиратель без особой нужды, на мой взгляд, крикнул:
– Так точно, господин начальник!
– Ланг, - сказал начальник за моей спиной, - ко мне поступила жалоба на вас от вашего опекуна господина доктора Фогеля.
Я услышал, как за моей спиной он полоснул линейкой по чему-то мягкому.
– Он жалуется, что вы не ответили на его письмо, копию которого он мне прислал.
Я проглотил слюну и сказал:
– Господин начальник, доктор Фогель больше не опекун мне. Я совершеннолетний.
Он стоял передо мной с линейкой в руках и гримасничал.
– По этой причине вы и не ответили?
– Нет, господин начальник. Я просто не хочу подчиняться ему.
– Если я правильно понимаю (удар линейкой по столу), письмо доктора Фогеля (удар линейкой по спинке кресла) - очень интересное письмо, сказал бы я (удар линейки по ладони)... Ваш отец выражал желание, чтобы вы стали священником?
– Да, господин начальник.
– А почему?
– Он дал обет святой деве, когда я родился.
Последовало несколько ударов линейкой, посыпались пронзительные "Ага! Ага!" - и он снова запрыгал по комнате.
– А вы не хотите этого?
– Нет, господин начальник.
Из-за спины я услышал:
– А вы говорили об этом своему отцу?
– Мой отец не спрашивал моего мнения.
Он стукнул линейкой по оконной задвижке.
– Ага! Ага!
И уже снова стоя передо мной:
– По этой-то причине вы и стали "без вероисповедания"?
– Нет, господин начальник.
– В чем же тогда причина этого?
– Я подумал, что мой духовник нарушил тайну исповеди.
Удар линейкой по столу, гримасы, подпрыгивание.
– Кому же - если принять это предположение за аксиому - (удар линейкой по полке с книгами) он рассказал о вашей исповеди?
– Моему отцу.
Из-за моей спины:
– И ваше предположение подтвердилось?
– Нет, господин начальник, не подтвердилось. Но узнал я об этом значительно позже.
Все еще из-за моей спины:
– Но вы уже не вернулись к религии?
– Нет, господин начальник.
Стук линейкой по чему-то деревянному, очень пронзительное: "Ага! Ага!" - и внезапно громкий возглас:
– Интересно!
Снова сильный удар линейкой за моей спиной по какому-то деревянному предмету.
– Старший надзиратель!
Старший надзиратель ответил:
– Слушаюсь, господин начальник.
– Интересно!
– Так точно, господин начальник!
Снова стоя передо мной:
– Я прочел в письме доктора Фогеля, - он поднял листок бумаги кончиками пальцев и, держа его очень далеко от себя, всем своим видом выражал отвращение, - что он рассчитывает добиться вашей амнистии (удар линейкой по столу), если вы склонитесь перед его волей. Как вы считаете? Добился бы он этого?
– Наверное, господин начальник. Доктор Фогель - ученый, и у него множество...
Усмешка, удар линейкой по письму, подпрыгивание.
– О! Значит, господин доктор Фогель ученый? Чем же это господин доктор Фогель знаменит?