Смерть на коне бледном
Шрифт:
— Скажите на милость! — задумчиво вымолвил Холмс, когда я закончил читать. — У нашего преподобного явная склонность к мелодраматическим эффектам, ему бы в Театре Британии выступать, в Хокстоне. И вы, полагаю, раньше о нем не слыхали?
— Нет. И не имею ни малейшего понятия, откуда он сам узнал обо мне. Но любопытно, почему иностранная медицинская миссия занимает доходный дом в районе Виктория?
— Полагаю, это временное пристанище нашего клиента на пару месяцев, которые он вынужден провести в Англии в неоплачиваемом отпуске.
— Так это наш будущий клиент?
— Говоря по правде, Ватсон, — нетерпеливо скривил губы Холмс, — на данный момент мы не завалены заказами.
— Вам не кажется, что вся история с загадочной гибелью капитана может оказаться полнейшим вздором?
— «Арми энд нейви газетт», по всей видимости, так не считает. Тамошние журналисты пишут о «загадочных обстоятельствах», но, видимо, опасаются обвинений в клевете и потому опускают подробности. — Холмс на мгновение отвернулся к занавешенному окну. — Во время службы в Индии вам не попадались упоминания о капитане Кэри?
— Дорогой Холмс, у нас были более неотложные дела! Когда убили принца империи, наш отряд выдвигался к Майванду, чтобы сразиться с Аюб-ханом! Потом же мне не скоро довелось взять в руки английскую газету, а к тому моменту суд над капитаном уже завершился.
— Конечно, — тихо отозвался мой друг, — вы совершенно правы.
— Помню, пациенты в пешаварском госпитале обсуждали, сколь быстро вслед за трагедией у подножия Изандлваны последовала следующая — гибель французского принца. Катастрофа за катастрофой. Но затем случились поражения в битвах при Лэнгс-Нек и Маюбе. А ведь все указывало на то, что мы наголову разгромим бурских фермеров. Любопытная череда неудач.
— Нет, Ватсон, — произнес Холмс, уставившись в огонь, потрескивающий в камине, — эти события нельзя назвать любопытными. Трагическими, пожалуй. Опасными для репутации нашей империи. Но, называя их «любопытной чередой неудач», вы словно утверждаете, что между катастрофами нет никакой связи. Я же, напротив, полагаю, что она определенно присутствует.
— Но как вы это докажете? Что общего между ними?
Холмс, выпрямившись, сидел в кресле, былая апатия, казалось, совершенно его покинула.
— Пока не могу сказать. Но меня заинтересовал преподобный Сэмюэль Дордона. Он знает больше, чем пишет, уж в этом будьте уверены. Полагаю, следует проверить правдивость его истории при первом же удобном случае. Не знаю, как вы, а я совершенно свободен завтра в два часа дня.
Мой друг снова набил трубку, чиркнул спичкой и подошел к окну. Там он простоял около получаса, задумчиво глядя на спешащих по своим делам прохожих.
На следующий день мы принимали у себя преподобного Дордону. Задолго до его прихода Холмс тщательно изучил палмеровский указатель к «Таймс» и ежегодные списки офицерского состава британской армии — он искал сведения о капитане Кэри. Тот умер при трагических обстоятельствах, но на первый взгляд они вовсе не казались подозрительными.
Архив Холмса помог нам восстановить более или менее подробную картину гибели Кэри. Со времени битвы при Майванде прошло уже достаточно времени, но афганский эмир по-прежнему отказывался играть по нашим правилам, поэтому все больше британских военных подразделений стягивали в район Пенджаба, поближе к северо-западной границе. В «Арми энд нейви газетт» писали, что 98-й пехотный полк находился в резерве на передовой. Их лагерь должны были перенести сначала из Хайдарабада в Кветту, а потом к самой границе, к Хайберскому проходу.
Брентон Кэри и еще один капитан остались в Хайдарабаде. Под их руководством два наряда разбирали палатки и грузили их в фургоны. Вполне рутинная процедура, хоть и довольно утомительная. Я часто видел такие походные сооружения, предназначенные для размещения одного офицера либо двоих-троих рядовых. В офицерских шатрах есть специальный настил из двух деревянных полукруглых деталей, соединяющихся вместе.
В лондонских газетах подробно описывали расследование, проведенное в хайдарабадском лагере после гибели Кэри. Когда несколько солдат затаскивали один из настилов в повозку, он неожиданно упал. Очевидно, его не закрепили должным образом. Еще писали, что поднимавшие его мужчины поскользнулись. Фургон был запряжен парой ломовых лошадей.
Далее показания свидетелей расходятся. По всей вероятности, когда настил с грохотом упал, стукнувшись о стенку колымаги, лошади испугались и начали в панике лягаться. Что именно произошло, никто точно не видел. Капитан Кэри стоял один, его загораживала повозка. Каким-то образом он споткнулся, потерял равновесие и тут же угодил под копыта. Я имею некоторое представление о военных лагерях в Афганистане, и эта картина буквально стоит у меня перед глазами.
Капитан попал в поистине жуткую ситуацию. Кавалерийские кони проходят особую выучку и не затопчут упавшего всадника, но то были обыкновенные тяжеловозы. Несчастный Кэри получил ранение в область брюшины — весьма неутешительный диагноз. Сломанная рука или нога могут срастись, а вот поврежденные внутренние органы вылечить крайне сложно. Врачам остается лишь надеяться, что не затронут кишечник.
Бесчувственного Кэри подняли и на носилках отнесли в его бунгало в лагере. Там он очнулся. Надежды оставалось мало. Сознание капитана то прояснялось, то вновь его покидало, и к вечеру следующего дня он умер. Возле него почти постоянно находились жена Энни и полковой хирург. Бедняге, за которым по пятам следовала дурная слава из-за происшествия с принцем, было всего тридцать шесть лет.
Ужасная смерть. Но такие несчастные случаи происходят, увы, довольно часто — виной тому неосторожность или же невезение. Если плохо присматривать за вьючными животными, обязательно приключается нечто подобное. Но почему же «Арми энд нейви газетт» считала гибель Кэри таинственной? Ведь причины налицо: плохо закрепленный настил, скользкая земля, на которой оступились носильщики. Вот и все, что мы с Холмсом успели узнать к двум часам пополудни 27 марта. Мы стояли возле окна гостиной, и мой друг неожиданно сказал:
— Полюбуйтесь-ка, Ватсон, мистер Дордона выглядит точь-в-точь как обнищавший священник, вам не кажется?
Холмс смотрел не на тротуар напротив окна, где обычно останавливались кебы, а в сторону Риджентс-парка. Там под сенью деревьев, в пятидесяти или шестидесяти ярдах от нашего дома стоял двухколесный экипаж, а от него по направлению к нам шагал высокий мужчина в простом черном пальто и шляпе. Держался он с достоинством, но явно испытывал денежные затруднения. Вместо трости преподобный размахивал черным зонтом, который не был перевязан и хлопал на ветру. Странно, раньше Дордона представлялся мне не рослым и вполне уверенным в себе человеком, какого мы сейчас видели перед собой, а типичным неопрятным одиночкой в сутане, живущим на скудное жалованье и ничего не смыслящим в светских делах.