Смерть на пороге
Шрифт:
Выпив полную бутылку воды, он умылся и блаженно откинулся на камни, отдыхая. Озеро Цирк лежало у самой перемычки соединяющей вершины Малого Боруса и горы Кошурникова. Получалось так что оно лежало на много выше того места, где он остановился. Озеро Венеция лежало дальше на север на расстоянии около одного километра и метров на двести ниже. Это была, конечно, проблема, но вполне решаемая. Спуск здесь был не таким крутым, как тот, что он только что преодолел. Да и просто ничего другого не оставалось, как только пройти этот километр. Ведь там его ждала еда и отдых. Поэтому немного покряхтев, он двинулся дальше.
Последние метры пути всегда самые тяжелые. В этом он очередной раз убедился, прыгая по проклятому курумнику. По-другому он уже не мог его называть. Он на всю жизнь вошел в его память, как самое лучшее средство для пытки путешественников. Со стороны он, наверное, представлял жалкое зрелище. Этакий калека, с трудом опирающийся на палки и тяжело переставляющий прямые, не гнущиеся ноги. Отдыхающий после каждых, нескольких шагов. Он был измучен и убит этим переходом. Все его тело жестоко болело. К уставшим ногам еще прибавился небольшой вывих стопы. Который он, несмотря на всю свою осторожность, все-таки получил. И сейчас, хромая на пути к палатке он даже не смог вспомнить, когда это случилось. Просто случилось и все.
Вот он уже увидел озеро Венеция. Он стоял перед последним спуском к нему. Когда он вчера утром уходил от него, здесь было несколько палаток с людьми, но сейчас тут никого не было. Как будто ему все приснилось. И куча туристов, весело болтающих у костров, и целые стойбища палаток. Перед ним лежала почти первозданная природа. С этого расстояния не было видно следов пребывания человека. Он с жадностью высматривал свой полог, оставленный им на месте ночлега. Очень боялся, что новые знакомые могли приделать ему ноги, видя, что хозяина нет. Но все его страхи исчезли, когда он все-таки сумел разглядеть на окружающей зелени, темно-зеленое пятно своего полога. Хотелось броситься бегом к нему. Но сил не было. И он продолжил свое медленное приближение к источнику своей жизни. Шаг за шагом. Степ бай степ, как говорят англичане. И вот, наконец, он достиг места расположения своего полога и рюкзака.
Теперь для него все было позади. Он прошел свой маршрут. Пусть не так как планировал, но он прошел его. И теперь, когда он, наконец, дошел до безопасного места, и все было позади, силы покинули его. Силы ушли, но он почувствовал, как душа его наполняется тем неведомым, ради которого он и приехал сюда, и глина его сознания увлажнилась, и теперь он мог не бояться, что она затвердеет. Он мог гордиться собой. Ведь он исполнил свою мечту. Он просто сел на камень и не смог дальше сделать ни шага. Сейчас и здесь его путь окончен. И можно отдыхать. Он заслужил
Дерево судьбы.
Эту быль рассказал мне сам Анри Маршаль, во время моего визита в Сием-Рип. Дело было так.
Я приехал в Камбоджу из любопытства. Много слышал об этой стране, особенно о ее загадочных храмах. Они были известны всему миру под общим названием Ангкор. Мало кто знал, что это название обозначало место или город. А в этом городе было целое скопище храмов, которые были построены около восьмисот лет назад. Со временем город пришел в упадок, жители покинули его и он, как говорится, канул в Лету, а вернее в джунгли. Здесь в Азии из-за погодных условий все лето идут дожди, а зимой засуха. И вот благодаря этим дождям, растительность очень быстро захватывает места обитания людей, если они перестают расчищать заросли, возникающие ежегодно.
Ангкор был утрачен на несколько столетий и забыт. Его нашли и начали расчищать только в конце девятнадцатого века. Работы шли с переменным успехом. Пока в Ангкор не прибыл Анри Маршаль. Он возглавил борьбу с растительностью и благодаря ему люди стали побеждать.
Недавно закончилась Великая Отечественная война, и я вышел на пенсию. Что делать отставному офицеру на пенсии, да еще у которого нет особых проблем с деньгами. Вот я и решил приехать сюда и увидеть воочию это воистину чудо света.
Прибыв в Пномпень, я представился нашему консулу и попросил его помощи в осуществление своей мечты. И действительно, через два дня ко мне в гостиницу прибыл посыльный от него и передал его просьбу навестить сегодня.
Прибыв в посольство, я узнал от него, что завтра в Сием-Рип отправляется пароход, и я могу воспользоваться им. Пароход пробудет в этом городе пять дней, и я смогу вернуться на нем назад. Если же я не успею к отходу, то следующий рейс будет совершен только через десять дней, которые мне придется провести в этом городе.
На мой вопрос есть ли там гостиницы, он ответил, что я могу остановиться у смотрителя этого музея под открытым небом, француза Анри Маршаля. Я уже слышал эту фамилию и очень обрадовался, что смогу увидеть этого знаменитого человека, который всю свою жизнь занимался восстановлением Ангкора. Консул мне дал для него письмо.
Утром я уже был в порту и искал свое судно. Поиски были не долгими, и вот я уже стою на палубе этого старенького речного кораблика, и направляюсь в сказку.
Мощное течение Меконга довольно сильно тормозило наше и так не быстрое судно. Поэтому к Сием-Рипу мы добрались только на следующий день к вечеру.
В порту этого небольшого городка было очень мало европейцев, но все-таки мне объяснили, как попасть к смотрителю. Я нанял телегу и на этом транспорте, через пару часов оказался у дверей небольшого дома, спрятанного в джунглях, вдалеке от дороги.
На мой стук вышла женщина камбоджийка и на французском языке поинтересовалась у меня, что мне нужно. Я представился и попросил встречи с мсье Маршалем. Она кивнула и пригласила меня следовать за собой. Пройдя несколько комнат, я оказался в кабинете, где за столом заваленном ворохом бумаг, сидел высокий и худой мужчина, чем-то отдаленно напоминавшем мне Дона Кихота Ламанчского. У него были точно такие же усы и борода. Только немного покороче. Худое вытянутое лицо. Даже возраст подходил под описание в книге.
Вот так я встретился с Анри Маршалем. Смотрителем музея Ангкор.
Я представился хозяину и протянул ему письмо консула. Сухо кивнув мне, он пригласил меня сесть, а сам взялся за чтение письма. Только полностью прочитав его и сложив, он посмотрел на меня своими пронзительными глазами и заговорил.
– Зачем вы здесь, господин Томпсон? – задал он свой вопрос.
Я немного опешил от такого начала разговора. Но потом, немного оправившись, я ответил.
– Я понимаю ваше недоверие, господин Маршаль. Вы думаете, что военные, даже бывшие не способны увидеть красоту. Я не знаю, откуда у вас такое предубеждение, но здесь вы не правы. Да, среди нас есть тупые солдафоны, которые ничего не замечают вокруг, но я не из их числа. Перед тем как поступить в Вест-Пойнт, я три года отучился журналистике. И поверьте мне, эти три года, не смогли выбить из меня почти два десятка лет военной службы. Я был на войне. Я высаживался в Нормандии в июне сорок четвертого. Я солдат, но я и художник. Я всю жизнь хотел писать, но служба в армии не располагает временем для этого. И сейчас, выйдя в отставку, я хочу наверстать упущенное за эти годы. Я хочу сделать, что-то. Написать, сотворить, чтобы люди меня запомнили, как художника или писателя, сотворившего прекрасное, а не разрушителя.