Смерть носит пурпур
Шрифт:
Он надеялся, что решительная минута отодвинется еще немного, ну, хоть на часок или до ужина, а еще лучше – до завтра. Ведь все может случиться. Поглядывая на маятник, пристав считал, сколько осталось до того часа, когда он может скрыться у себя наверху на законных основаниях. Времени оставалось столько, что надеяться можно было только на чудо. Как известно, чудо имеет коварное свойство случаться, когда его не ждешь. В этот раз чудо показало приставу нос.
Как всегда торопливо вошел Ванзаров. Спросил у дежурного чиновника Пауля, где господин Лебедев и нет ли
Пристав сказал себе: «Смотри, Анатолий Андреевич, как власть уходит из твоих рук, а пришлый варяг уже командует твоими людьми». Щелчок по самолюбию оказался кстати. Пристав рассердился не на шутку, дал отмашку городовым, ожидавшим под окном во дворе, и решительно направился исполнять долг. Ступал он особенно твердо и громко потому, что в коленях ощущал некоторую слабость.
Ванзаров стоял к нему спиной, ведя со Скабичевским тихую беседу, и не пожелал даже повернуться, так увлекся. Врангель кашлянул так, что любой бы вздрогнул. Однако и тогда наглый юнец не изволил обратить на него внимания. Это уже совсем никуда не годится!
– Милостивый государь! – Пристав был отчаянно грозен.
– Это вы мне? – спросил Ванзаров, оборачиваясь. – Что вам еще…
Вот теперь пристава разозлили окончательно. Он припомнил все, чего хлебнул за последние дни по милости этого субъекта.
– Извольте стать смирно, когда с вами разговаривает старший по чину! – гаркнул он. – Ишь, взяли у себя в Петербургах манеру…
Чиновники притихли, как будто их не было. Даже Скабичевский невольно отшатнулся. Грохоча каблуками, в приемную часть ворвалось шесть городовых, собранных со всех постов. Заранее зная, что делать, они окружили столичного гостя, но держались от него на некотором расстоянии.
Оглянувшись на молодцов, Ванзаров только улыбнулся.
– Господин пристав, какую игру вы затеяли на этот раз?
– Молчать! – последовал громоподобный рык. – Не сметь и рта раскрыть, когда не велено… Довожу до вашего сведения, что с данной минуты вы находитесь под арестом. Прошу добровольно проследовать в камеру. В случае сопротивления имею предписание применить силу вплоть до французских браслетов… Прошу вас… – и пристав гостеприимно показал в сторону тюремного отделения.
Ванзаров демонстративно скрестил руки.
– Второй раз путать меня с Чижом – это не глупость, а скука. Пристав, да вы…
– Не сметь! – крики распалили Врангеля не на шутку, лицо его приобрело ярко-бурый оттенок, а кулаки взлетали и сотрясали воздух. – Вам предъявляется обвинение в убийстве барышни Нольде и господина Федорова.
– Пристав, да вы пьяны, наверно, – сказал Ванзаров.
Это стало последней каплей. Врангель ощутил необычайную легкость в голове и сердце, что было верным признаком безграничного бешенства, в которое он впал. Такое частенько бывает с трусливыми людьми. В таком состоянии он себя не помнил и мог натворить все, что угодно.
– Ах, вот ты как?! Ну, погоди! Ну, ты у меня сейчас поплатишься! За все возмездие воздам! – Пристав метнулся к столу и вернулся, сотрясая папкой. – Вот здесь у меня показания, целиком и полностью тебя изобличающие, убийца! Свидетели все видели и однозначно указали на тебя!
– Какие еще свидетели?
Пристав стал выхватывать по листку и потрясать им.
– Вот! Показания господина Маркова!.. Вот показания господина Таккеля!.. Вот показания ротмистра Еговицына… Все уважаемые и заслуженные члены общества! Ты попался, убийца!
– А показаний господина Чердынцева от сегодняшнего числа у вас случайно нет?
– Не сметь тут умничать!
– Анатолий Андреевич, прошу вас! – наконец взмолился Ванзаров. – Дайте мне минуту, и я докажу вам, что невиновен. Вот сейчас, не сходя с этого места, перед всеми. Позволите?
Мягкий тон не смутил Врангеля, отступать он не собирался.
– Минуту, так и быть, дам… Но не более.
– Благодарю… Итак, убийство барышни Нольде и Федорова – дело одних рук. На это указывает способ преступления. Доказать мое алиби на те часы, когда зарезали Нольде, я сейчас не успею. Зато на смерть Федорова у меня железное алиби: я ночевал в доме господина Скабичевского, он разбудил меня утром на диване. А раз так, то я не убивал и Нольде. Все логично…
Пристав позволил себе победную улыбку.
– Нет у вас алиби! – заявил он. – Вы думаете, я дурак? А я не глупее вашего. С господина Скабичевского снят допрос в качестве свидетеля. Он показал, что за ужином выпил лишнего и спал как убитый. А когда утром пришел будить вас, вы спали в костюме, и костюм был помят. Он не может под присягой подтвердить, что ночью вы тихонько не встали и не отправились в дом Федорова, а затем таким же образом не вернулись и не притворились спящим. Ну, как вам, разбил я ваше алиби вдребезги?
Ванзаров обернулся к Скабичевскому, который тщательно рассматривал стол.
– Николай Семенович, как же так? Как вы могли такое сказать? Вы же сами меня к себе пригласили…
Чиновнику участка отвечать было нечего. Что поделать: знакомство было приятным, но терять теплое место не хотелось.
Пристав был доволен результатом: поверг наглеца в прах. Но сдаваться тот еще не собирался.
– Поймите, меня оговорили! – заявил Ванзаров. – Все эти люди замешаны в смерти Нольде и Федорова. Разве вам это не очевидно?
– Для меня очевидны показания, – ответил Врангель. – Закончим препирательства. Имейте мужество проиграть.
– Дайте мне еще один шанс! – не отступал Ванзаров. – В любом преступлении должны быть цель и смысл. Я узнал этих людей только позавчера вечером. С ними у меня нет ничего общего. Я чиновник полиции. Зачем же мне их убивать? В чем моя цель? В чем выгода?
Не говоря ни слова, пристав схватил его за отворот пиджака, засунул руку в карман и вытащил кожаный мешочек.
– Вот ваша выгода! – потряхивая находкой, заявил Врангель. – Золото ваша цель. Примитивное ограбление.