Смерть под парусом (пер. Гольдберга)
Шрифт:
Танцы и несколько песен в исполнении Тони и Финбоу помогли благополучно, хотя и не без груда, скоротать время до ужина. Иногда звучали резкие слова, но не было ничего похожего на утреннюю истерику.
За ужином скрытое напряжение вновь проявилось и даже усилилось, дойдя до грани взрыва. Парафиновые лампы вновь вышли из повиновения, и на сей раз миссис Тафтс не могла сладить с ними: мы сидели за столом в комнате, большое окно которой выходило на реку, и обедали при тусклом свете свечей, расставленных на полках и столах. В полутемной комнате все как-то странно изменились. В окне мы видели отражения свечей и лиц, а за ними небо — темное, если не считать светящейся полоски у самого горизонта. И в обычных обстоятельствах комната выглядела бы мрачно; теперь же, когда нервы у всех были натянуты, каждое слово звучало обвинением, каждая фраза — вызовом, а лица казались незнакомыми, вселяя страх.
Никто не пытался завести разговор. В течение всего ужина рядом со столом немым укором стояла миссис Тафтс. Когда она подала кофе и вышла, молчание неожиданно нарушил Филипп.
— Это действует мне на нервы. Сидим тут и подозреваем друг друга! Сколько можно!
Тоня рассмеялась:
— Скоро я поверю, что мы все вместе совершили проклятое убийство.
— Мне и самому надоело сидеть сложа руки, — признался Кристофер.
Филипп откинул волосы со лба.
— Что, черт возьми, мы можем сделать?
Эвис отвернулась от раскрасневшихся лиц за столом и посмотрела в окно на темные болота. Она была очень бледна.
В разговор вступил Уильям.
— Мы ничего не можем сделать, — с горечью заметил он. — Вне всякого сомнения, Финбоу уже все рассчитал.
Взгляд Тони остановился на Финбоу.
— Что вы обо всем этом думаете?
На мгновение в комнате воцарилась тишина. Потом послышался вежливый голос Финбоу.
— Я почти никогда не думаю. Эта привычка исчезает, после того как минуешь ваш возраст, дорогая моя.
— Что с нами будет? — возбужденно спросил Филипп, вскакивая. От его порывистого движения одна свеча упала на пол, и угол комнаты стал темным и далеким. Казалось, напряжение рушит защитные барьеры, а страх пробивает броню из осторожности и вины. Пламя свечей дрогнуло в потоке воздуха, и вновь послышался высокий, на грани визга, голос Филиппа: — Кто это сделал?! Боже, кто это сделал? Сил нет сидеть тут, изображая джентльмена!
Кристофер подался вперед, наклонившись над столом; похоже, самообладание отказывало даже ему.
— Всем станет легче, если тот, кто это сделал, признается. В противном случае добром это не кончится.
— Скажи что-нибудь, Эвис, ради всего святого! — Тоня почти кричала. — Не сиди, как будто разговаривать с нами — ниже твоего достоинства! Ты думаешь о Роджере?
— Ты намекаешь… — Лицо Эвис стало мертвенно-бледным.
— Ты думаешь о Роджере? — повторила Тоня и хрипло рассмеялась.
Кристофер вскочил:
— И ты, наглая вымогательница, смеешь бросать ей подобные обвинения? Ты, которая подцепила Филиппа ради денег?
Тоня отшатнулась, и в ее глазах вспыхнула ярость.
— Тебе тоже повезло заполучить жену с деньгами. С деньгами Роджера. И ты еще смеешь говорить, что я подцепила Филиппа…
— Конечно. Полагаю, у тебя есть опыт в такого рода делах.
Кристофер нахмурился. Его загорелое лицо покраснело.
Оттолкнув стул, Филипп подскочил к Кристоферу и крикнул:
— На что ты, черт возьми, намекаешь? Что…
— Бедняжка, — усмехнулся Кристофер. — Увяз по уши.
— Я тебя убью! — взвизгнул Филипп. — Будь ты проклят…
— Хватит нам убийств! — вмешался Уильям. — Уймите этого идиота.
Филипп сник.
— Хватит убийств… — прошептал он. — О Боже!..
Тоня повернулась к Уильяму:
— Ты безумец. Думаешь, убийца Филипп? — Ее слова были словно удары хлыста. — Хотите знать, кто убил Роджера? Я вам расскажу…
Финбоу остановил ее. Он говорил достаточно спокойно, однако без привычной обходительности:
— Достаточно. Если так будет продолжаться, вы наброситесь друг на друга. Давайте перейдем в гостиную и будем вести себя как подобает человеческим существам.
В гостиной мы вчетвером составили партию в бридж — скорее не из желания сесть за карты, а чтобы избежать разговоров. Эвис наблюдала за игрой и вела записи. Филипп и Тоня шепотом переговаривались на диване. Вечер тянулся мучительно, и все с облегчением вздохнули, когда Уильям объявил, что устал и хочет спать.
— Думаю, — сказал Кристофер, — всем пора в постель. Наверное, воздух болот навевает сон.
— Я не ложилась в десять с тех пор, как окончила школу, — буркнула Тоня. — Но готова попробовать.
Мы с Финбоу удалились в нашу комнату и сели на кровать. Закурив, он задумчиво произнес:
— Еще одна насыщенная событиями ночь.
— Почему вы не остановили их во время ужина? Это были не самые приятные четверть часа.
— Я их остановил, — сказал Финбоу.
— После того как они совсем распоясались.
— Хотелось послушать, что они скажут, — признал Финбоу.
— Услышали что-нибудь полезное?
У меня возникли подозрения, что у Финбоу была причина поощрять истерику.
— Ничего, что укладывалось бы в логическую схему, — кратко ответил он, встал и подошел к окну.
Я присоединился к нему, и мы молча курили в темноте. Затем раздался тихий, едва слышный голос Финбоу:
— Йен, не нравится мне все это.
— Почему? — с упавшим сердцем спросил я.
— Мне начинает казаться, что вскоре одной из двух чрезвычайно привлекательных женщин станет довольно трудно оставаться чрезвычайно привлекательной, — спокойно ответил он.
— Хотите сказать?..