Смерть поэта, или «Так исчезают заблужденья…»
Шрифт:
– Саша, верная мысль! Тогда получается, что Жуковский в силу своей медицинской безграмотности написал глупость про лечение раненого Пушкина, а чтобы эту глупость никто таковой не считал, он представил это так, как будто Пушкина пользовали несколько врачей, известных в петербургских салонах. Все сходится! – подытожил Алексей.
– А я бы на месте тех врачей надавал бы Жуковскому по щекам за то, что он выставил их не врачами, а мучителями, – резко сказал Саша.
– Не думаю, что они так сделают, – вмешалась в разговор Лидия. – Напротив, они еще благодарить Жуковского будут. Ведь о том, что лечение было, мягко говоря, неподобающим, почти никому не известно, а факт, что сам Пушкин к этим врачам обращался, очень
– Лида, да мне ли не знать, что не все врачи на самом деле являются врачами, – ответил Аркадий.
– Как и не все писатели на самом деле писатели, – в тон ему отозвался Саша.
Лидия горько вздохнула.
– Дорогие мои, мне пора, уже совсем поздно, – сказал Алексей.
– А может, останешься? – предложила Лидия. – Мы тебе в библиотеке постелем, а то в комнате для гостей не топлено.
– Нет, спасибо, я пойду домой, завтра на службу надо. Только я предлагаю все эти бумаги, прежде чем отдать тете Лизе, переписать для себя. Возможно, что-то важное мы сейчас могли упустить, а потом найдем.
– Отличная идея! – поддержал Саша.
– Давайте я как действующий чиновник возьму себе все письма, а вы поделите между собой творение Жуковского. До воскресенья, надеюсь, все перепишу и занесу вам.
Когда Алексей ушел домой, а Саша, пожелав родителям доброй ночи, отправился к себе в комнату, Аркадий подошел к Лидии, взял ее за руку и заглянул в глаза.
– Спасибо тебе, – сказал он.
Лидия непонимающе улыбнулась:
– За что? Это тебе спасибо, ты так хорошо умеешь объяснять сложные вещи.
– За сына спасибо. У него живой и гибкий ум и чистое сердце. Я очень этому рад и понимаю, что во многом это твоя заслуга, ведь я постоянно занят, почти его не вижу. Хотя, что я говорю? Спасибо тебе просто за то, что ты есть и ты со мной.
Глава четвертая
Комендантская дача
Наутро Саша взял себе для переписывания первую половину письма Жуковского к отцу Пушкина, а вторую отдал Лидии. Дело шло небыстро: текст был неприятный во всех отношениях. За обедом он посетовал, что успел переписать чуть больше половины. Лидия сказала, что ее успехи в переписывании тоже очень скромные.
– Папенька, маменька, а вы знаете, где находится Комендантская дача? – поинтересовался Саша. – Это то место, возле которого якобы состоялась дуэль Пушкина и Дантеса.
Аркадий и Лидия покачали головами. Вошла Луша и стала убирать посуду. Саша задал вопрос про Комендантскую дачу и ей тоже.
– Нет, барин, не знаю, я почти нигде не бываю, – ответила она.
– Неужели Влас тебя никуда не водит? – спросил с улыбкой Саша.
Луша покраснела, но потом, на секунду задумавшись, сказала:
– Барин, а Влас может знать, он много где работал…
– Отлично! А когда Влас придет?
– Так сегодня вечером дрова привезти должен.
– Попроси его, пожалуйста, зайти ко мне поговорить. Не забудешь?
– Как можно, барин, – смутилась Луша.
Луша осталась сиротой в четырнадцать лет. Лидия привезла девочку из деревни и поручила ей обязанности горничной. Луша оказалась очень аккуратной и сметливой. Ей нравилось жить в доме, где царят мир и покой и никто не скандалит, и она очень старалась. В двадцать с небольшим лет Луша стала экономкой и горничной в одном лице. Кроме нее в семье Пушкиных работали приходящая кухарка, истопник Влас, одновременно отвечавший за мелкий ремонт, и прачка-поденщица. Луша была красивой голубоглазой девушкой с мягкими светлыми волосами, немного полноватой, но грациозной. Когда выяснилось, что недавно нанятый истопник проявляет к Луше навязчивое внимание, Аркадий предупредил его, что если он обидит эту девушку, то нормальной работы в Петербурге больше не найдет, и посодействуют в этом его, Аркадия, влиятельные пациенты. Он, конечно, блефовал, подсознательно чувствуя, что Влас не тот человек, к которому придется применять подобные меры. И, действительно, Влас объяснил, что намерения у него самые серьезные, они с Лушей после Пасхи собираются пожениться, а сейчас он занят зарабатыванием денег на свадьбу. Аркадий намек понял и рекомендовал его как хорошего истопника одному своему пациенту, жившему неподалеку. И теперь Влас носился по городу с огромной скоростью, стремясь своевременно выполнить все работы и заказы.
Вечером, когда Саша заканчивал переписывание своей части письма, в открытую дверь его комнаты постучали. В проеме стояла Луша, а за ней высокий коренастый человек лет тридцати. У него были грубые черты лица, выступающий подбородок и длинные черные волосы, которые он во время работы подвязывал кожаным ремешком. Его внешность можно было бы назвать угрожающей, если бы взгляд его огромных карих глаз не был столь открытым, а улыбка – по-детски доброй.
– Вот, Влас, молодой барин просил тебя позвать, что-то спросить у тебя хочет, – сказала Луша.
– Доброго вечера, – поздоровался Влас, выступая вперед и неловко кланяясь с высоты своего огромного роста.
– Здравствуй, Влас! Луша говорила, что ты много в каких местах работал, так ли это?
– Точно так, барин.
– А не знаешь ли ты, где находится Комендантская дача? Это за городом, я на карте Петербурга смотрел, но не нашел.
– Комендантская дача? Знаю, да, знаю. Дядя мой там работал, а я, было дело, помогал ему дрова заготавливать.
– А он тоже истопник?
– Не совсем. В сезон, когда народу много, работа там была. А зимой дачи больше пустуют, так он во флигеле жил, за домами приглядывал.
– А сейчас твой дядя где?
– Так уж года два как помер, – сказал Влас и перекрестился. – Добрый был человек, бессловесный. Каждый обидеть мог.
– Да, Влас, обижать – это просто, гораздо сложнее не обижать.
– Это вы верно заметили, барин.
– Влас, послушай, а ты можешь мне сказать, как попасть на эту Комендантскую дачу?
– Это в самом начале Коломяжской дороги.
– Так я не знаю, где эта Коломяжская дорога…
– Если отсюда добираться, то надо переехать через Троицкий мост и потом ехать все время прямо, никуда не сворачивая, где-то с полчаса. Потом за небольшим мостиком будет развилка, и там Коломяжская дорога уходит налево. Надо повернуть и проехать еще около версты. Где-то там слева от дороги эти дома и стоят.
Фрагмент карты Санкт-Петербурга образца 1832 года, где за мостом через Черную речку видна развилка Коломяжской и Торжецкой дорог
Саша очень обрадовался, что местонахождение Комендантской дачи удалось узнать от истопника, не выходя из дома.
– Спасибо тебе, Влас! Ты очень помог!
– Всегда раз услужить, барин. Только простите мне мое любопытство, но почему вас эта дача так интересует?
– Историю одну прочел, как двое господ поехали к Комендантской даче, чтобы там на дуэли друг из друга дух выбить. Мне интересно стало, почему они именно туда поехали, хотя, судя по всему, никто из них там не живет.