Смерть ради смерти
Шрифт:
– Зачем все это? – тихо сказала она. – Сгорело дело – и пускай. Гришеньку этим не вернешь. И Женечку не воскресишь.
Понадобилось много времени, чтобы успокоить старуху и уговорить вернуться памятью в тот страшный день, когда она пришла домой из магазина и нашла сына в петле.
– Знаете, что меня удивило? Вроде бы он руки на себя наложил оттого, что не смог пережить свой грех, убийство Женечки. Но в то же время в письме не было ни слова раскаяния. Вину признавал, но не раскаивался. Понимаете? И ни слова про грех, про кару, про покаяние. Только про вину. Моя вина – не моя
– Что именно? – напрягся Миша. – Мария Даниловна, голубушка, пожалуйста, вспомните, это очень важно!
– Нет, – она покачала головой. – Точно не вспомню, а врать не стану. Что-то про вину и бесконечность.
С врачом и работником милиции, приезжавшими на квартиру к Войтовичу, Миша разговаривал уже по-другому. Он посадил обоих перед собой и дал каждому по листку бумаги.
– Пишите, что помните, – сказал он. – Даже если это просто отдельные слова, а не связные фразы.
– А теперь поменяйтесь листочками и правьте то, что написал другой, – скомандовал он, когда врач и милиционер набросали по нескольку слов.
Те снова углубились в работу. Вдруг врач поднял голову.
– Нет, не так было, – обратился он к милиционеру. – Там было написано не «Я не виноват», а «Виноват не я». Я еще, помню, тогда подумал: а кто же, если не ты.
– А какая разница? – недоуменно спросил милиционер.
– Разница есть, – пояснил Доценко. – Когда человек говорит: «Я не виноват», он оправдывается. Когда он говорит: «Виноват не я», он подразумевает, что виноват кто-то другой, и он знает, кто именно. Верно?
– Верно, – тут же согласился врач. – Мне так и показалось, когда я читал записку. А вот тут еще, в конце, было что-то про корни… Никак не вспомню.
– Точно! – вскинулся милиционер. – Корни нашей вины уходят в бесконечность. Я еще подумал, надо же, бред какой.
– Вы уверены? Вы хорошо помните эти слова?
– Да-да, – подтвердил врач, – именно так и было написано. Знаете, как раз из-за этой фразы и возникало ощущение невнятности. Сначала все последовательно: виноват не я, но моя вина в том, что я это допустил. Примерно так. А потом вдруг эта нелепая фраза про бесконечность.
– У вас нет никаких предположений, что она может означать? – на всякий случай спросил Доценко.
– Нет, – ответили оба. – Совершенно нелепая фраза.
9
Он сидел на работе и просматривал результаты тестов. Что ж, работа идет более чем удовлетворительно. Пожалуй, прибор будет готов даже раньше, чем он обещал Мерханову. Надо будет чуть-чуть подправить вот эту плату, усилить правый контур, на одну треть уменьшить площадь поверхности А-6 и на одну восьмую прибавить в А-2. И, пожалуй, все. Не прибор – конфетка получится. И размер хороший, в разобранном виде можно в «дипломате» носить.
Как бы Мерханов не обманул. Прибор возьмет, а денег не даст. Как их потом из него вытряхивать? Это сейчас, пока они в приборе заинтересованы, только позвони – прибегут. А потом их днем с огнем не найдешь. Надо бы продумать какую-нибудь хитрую комбинацию, подстраховаться, чтобы получить деньги и не оказаться в дураках. Они ведь тоже могут начать выдуриваться, мол, не будет денег, пока прибор не опробуем, может, ты нам туфту подсунул. Придется ехать вместе с ними, проверять прибор в полевых условиях. Но как поедешь? Можно ведь и обратно не вернуться. Кто он для них? Неверный…
Или пригласить их представителя сюда, провести в Институт, показать действие прибора в лабораторных условиях, деньги взять, а гостя с прибором до выхода проводить. Так, конечно, спокойнее. Но в лабораторных условиях эффект не такой наглядный. Товар надо показывать лицом. И лицо в данном случае должно быть человеческое, а не кроличье-мышиное.
Он спохватился, что в задумчивости чертит на бумаге карандашом горизонтальную восьмерку. Математический знак, означающий «бесконечность». Расслабился, непростительно расслабился! Он скомкал листок и бросил его в урну для бумаг. Вытер вмиг вспотевшие ладони, перевел дыхание. Чувство было такое, будто едва не схватился за оголенный провод под током и только чудом удержался.
Немного подумав, он достал скомканный листок из урны, положил в металлическую пепельницу и поджег. Так будет спокойнее.
Глава 8
1
Воскресенье Настя решила посвятить освоению компьютерных программ, которые можно будет использовать в работе. Леша принес ей программу для работы с картой Москвы, и она с удовольствием принялась за дело.
Разложив перед собой статистические данные за весь предыдущий год, а также собственные аналитические справки, которые она готовила для Гордеева каждый месяц, Настя начала наносить на карту города точки в соответствии с местами совершения убийств и изнасилований. Зеленые точки – раскрытые преступления. Красные – нераскрытые.
Она увлеченно работала, разнося по высвеченной на дисплее карте Москвы разноцветные точки. Точек становилось все больше, и у Насти начали болеть глаза. Она решила сделать перерыв и сварить кофе.
Через полчаса она вновь подошла к включенному компьютеру и остановилась как вкопанная. В правой части экрана, который соответствовал Восточному округу Москвы, отчетливо виднелся зеленый эллипс, который составляли точки, обозначающие места совершения раскрытых преступлений. Эллипс был правильной формы и располагался в направлении с северо-востока на юго-запад.
«Бред, – подумала она. – Плод воспаленного воображения. Просто у меня от напряжения устали глаза, вот и мерещится черт знает что».
Она снова вышла на кухню и посидела, прикрыв глаза, еще несколько минут. Потом опять подошла к компьютеру. Эллипс был на месте. Хуже того, чуть выше, в том же направлении, ей привиделся еще один эллипс. На этот раз это было светло-серое, соответствующее фону карты, пространство, почти не заполненное точками, ни красными, ни зелеными.
«Наверное, я наделала ошибок при вводе данных, – решила Настя. – Или в машине завелся вирус. Хотя откуда ему взяться? Машина совершенно новая, стоит у меня без году неделю, кроме меня, никто ею не пользуется».