Смерть в кредит

Гриппандо Джеймс

Джек не был тусовщиком, и поход в заведение такого типа потребовал некой подготовки.

– Саут-Бич – вчерашний день, – напутствовал его Тео.

– Что? Ты говоришь о том самом Саут-Бич? Не может быть. Художественный декор, куколки в шмотках от Гуччи, телки с полными карманами экстази и совокупным доходом в виде золотых цепей в четырнадцать каратов, болтающимся на холеных шеях.

– Ни за что не поверю, – возмутился Джек.

– Брось, парень. Это уже давно не в моде.

Подобное преувеличение на Майами-Бич посчитали бы ересью, но для ушей обитателей Дизайн-дистрикт это было музыкой. Притаившись в самом сердце Маленького Гаити – Майами превзошел даже сам Порт-о-Пренс по количеству

стикеров на стеклах автомобилей следующего содержания: «Жми гудок, если любишь Гаити», – Дизайн-дистрикт в девяностых годах стал неким собранием демонстрационных залов с элитной мебелью и бутиков, удовлетворявших требования самых современных модных дизайнеров и архитекторов. Конечно, кое-кто из градостроителей презрительно фыркал при мысли о том, как какая-нибудь продвинутая мамочка, закинув малышню в частную школу, отправляется на теннисную тренировку, по пути забирает из спа-салона подружку, и они едут в Маленький Гаити прошвырнуться по магазинам. В конце концов, это имя заслужило право на существование хотя бы потому, что здесь обитало полным-полно белых богачей. Пришло время, и местечко облюбовали дизайнеры, в том числе и известные. Художественные галереи, антикварные лавки, уютные ресторанчики росли как грибы после дождя. Понеслась молва – «Девчонки, вы не поверите! Настоящая кожаная софа от Роше Бобуа всего за девятнадцать тысяч долларов!» – и Дизайн-дискрикт прочно вошел в местные хиты.

В свою очередь, появились «бархатные шнуры». Собственно, в самом районе был пока единственный клуб подобного ранга, но в таком месте, как Майами, достаточно кому-то одному сделать что-то внове – и пожалуйста, на свет родилось целое направление.

Клуб «Мулиз», пожалуй, можно было бы назвать самым жарким заведением Саут-Бич. Переоборудованный из старого склада, он стал единственным местом, которое ходило ходуном даже в час ночи. У дверей стояли два вышибалы, опустив руки на бархатный шнур. Их звали Лайонел и Ричи – на самом деле! – и если какой-то недоумок соединял их имена вместе и принимался напевать «Трижды леди», вход сюда ему был заказан как слишком старому для подобного заведения. Француз Лайонел, высоченный громила, владел английским ровно настолько, чтобы отваживать незадачливых претендентов и кое-как обходиться с женщинами. Ричи чуть-чуть уступал ему в росте, зато был местным уроженцем, благополучно вылетевшим из средней школы и успевший отмотать срок в тюрьме.

Это и был друг Тео.

– Как дела, старик? – обратился к нему Ричи.

Джек стоял и ждал, пока старинные приятели обменяются рукопожатиями одиннадцатью разными способами, под конец улыбнувшись и ткнув друг друга кулаком в каменный бицепс в лучших зэковских традициях.

– Это Джек, мой кореш.

– Кореш? – удивился Ричи. – А я думал, твой бухгалтер.

Джек допускал, что его, возможно, назовут адвокатом, но сравнение с бухгалтером показалось ему еще более оскорбительным. Тео засмеялся и сказал:

– Нет, он крутой. Мы по делу.

– Что за дела?

– Надо поговорить с владельцем. Сможешь это устроить?

– Тони наверху, в частном клубе. Я тебя туда не протащу с этим твоим клоуном. Может, хозяин спустится и подойдет к вам в бар, в знак старой дружбы.

Тео посерьезнел.

– Да, теперь тот случай.

– Тогда по рукам, брат.

Тео по-дружески ткнул его в плечо – своеобразный способ выражения признательности. Бархатный шнур приподнялся, Ричи шагнул в сторону, и Джек с Тео вошли в клуб, к вящей зависти растянувшейся на целый квартал очереди тусовщиков.

Вечеринка была в самом разгаре: все столики заняты, на танцполе не протолкнуться, желающих выпить в баре – толпа в три ряда. Повсюду модные шмотки, драгоценности, украшения: гости явно вырядились во все самое

лучшее, чтобы шикануть друг перед другом деньгами, голым телом, коллагеновыми губами, накачанными ботоксом лицами – и, как это нередко случается, полным отсутствием вкуса. Здесь царил некий модный парадокс: каждый хотел отличиться и в результате сливался с общей массой. Одно направление выделялось особенно ярко. Некоторые женщины в погоне за модой спарывали со своих джинсов дизайнерские лейблы, а заодно и пояс с доброй половиной задней части. Протискиваясь сквозь толпу, они задевали парней голой кожей. Добравшись до бара, Джек уже знал, как сказать «классный зад» минимум на пяти языках.

Тео урвал пару свободных табуретов возле большого стеклянного террариума с колонией муравьев-листорезов, ставших подобием визитной карточки клуба. («Мулиз» – сокращение от «муравей-листорез», в народе – «большезадый муравей».) На глазах у Джека бармен сунул руку в стеклянный контейнер, извлек живое насекомое и бросил его в коктейль «Водка-мартини».

– На вкус как грецкий орех, – пояснил Тео. – И еще, говорят, афродизиак.

По соседству целовалась парочка, а рука сидящего рядом мужчины вполне уютно себя чувствовала за оттопыренным поясом джинсов молодой особы. Судя по всему, они прекрасно обходились без афродизиаков.

Толпа пьянела, с каждой минутой в зале становилось все более шумно, и Джек начал подумывать о том, что они с Тео выбрали не лучший способ отследить Жерара Монтальво. Громко зазвучала танцевальная версия любимой Джеком песни «Мэтч-бокс твэнти». Тео как мог подпевал, упорно перевирая слова и переделав лирику в «Я не сумасшедший, просто я домработница-англичанка».

Наконец, как и обещал приятель Тео, появился владелец клуба Тони Фонтино в сопровождении телохранителя – здоровяка покрупнее Тео. После того как присутствующие представились друг другу, Фонтино сказал:

– Ричи передал, что у вас деловой разговор. Перейдем за мой столик.

Фонтино с телохранителем прошли за террариум с муравьиной фермой к небольшому круглому столику возле сцены. На нем стояла табличка «Заказано», и Джеку вдруг стало смешно, поскольку Фонтино отнюдь не производил впечатления человека, который станет церемониться, если ему нужен свободный стол. Владелец ночного клуба был облачен в костюм из блестящего шелка, на пальце сверкал бриллиантовый перстень, а серьгам позавидовала бы Пэрис Хилтон. Джек с Тео сидели спиной к сцене, напротив Тони с его телохранителем. Официантка принесла легкие напитки для гостей и фирменный «Муравьиный мартини» для Тони.

– Так что, какие ко мне дела? – сразу перешел к делу владелец клуба.

Тео тут же заговорил:

– Подумываю открыть заведение в Дизайн-дистрикт.

Джек сидел и слушал, пока не вмешиваясь в разговор. Таково было распределение ролей: Тео при случае умел прикинуться настоящим воротилой.

– И что? – проговорил Фонтино.

– Назовем это профессиональной любезностью, – пожал плечами Тео. – Не хочу никому наступать на пятки.

Тони издал снисходительный смешок.

– Не волнуйся, паря. Забирай лузеров, которые торчат за дверью.

– А ваш партнер тоже так думает? – вступил в разговор Джек.

– Какой еще партнер?

Джек прокашлялся, прежде чем задавать следующий вопрос: наступил кульминационный момент встречи.

– Насколько мы понимаем, у вас есть партнер, Жерар Монтальво.

– Был, – буркнул Тони, – да весь вышел. Уже семь лет ни слуху ни духу.

– Вот как? – удивился Джек. – Надеюсь, он не сбежал с вашими денежками.

– А вот это не твоего ума дело, – отрезал Тони с ноткой угрозы в голосе.

– Остынь, старик, – вмешался Тео. – Незачем так заводиться. Ты сказал, что с Монтальво дел не ведешь, – мы поверили. Какой базар?