Смертельный танец
Шрифт:
– Чего?
– Пойди скажи Жан-Клоду, что спектакль окончен.
Вилли покачал головой.
– Если я тебя оставлю, а тебя пустят в расход, Жан-Клод убьет меня, медленно и мучительно. Я от тебя не отойду, пока мне не прикажут.
Я вздохнула. Ладно.
Наклонившись через перила, я жестом позвала официанта-вампира. Он глянул в темноту, будто мог там увидеть Жан-Клода, которого я не видела, и подошел ко мне.
– В чем дело? – шепнул он, наклонившись так низко, что слышен был запах мятных лепешек. Никогда раньше не знала, что вампиры жуют мятные лепешки.
“Сикамп” лежал у меня на коленях, и я сочла возможным близко общаться с недавно умершим, а потому наклонилась к нему и тоже шепотом спросила:
– Это актриса?
Он глянул на табло.
– Нет, доброволец из публики.
– Она не доброволец, – сказала я.
Тут с полдюжины нашлось бы добровольцев, но вампир выбрал женщину, которая боялась. Небольшая добавка садизма – они не могут не поддаться такому соблазну.
– Скажи Жан-Клоду, что, если он не прекратит это, я сама прекращу.
Вампир заморгал.
– Делай что я сказала.
Он обошел танцплощадку по краю и исчез в темноте. Я следила за ним – скорее за впечатлением движения. Жан-Клода я вообще не видела.
Дамиан провел рукой над лицом женщины, и когда рука отодвинулась, женщина заморгала, очнувшись. Руки взлетели к пуговицам блузки, глаза всполошились.
– Что это значит? – донесся ее голос, тонкий от страха.
Дамиан попытался заключить ее в объятия, но она отдернулась, и он только поймал ее запястье. Она напряглась, но он удерживал ее без усилий.
– Отпустите, отпустите, пожалуйста! – Она протянула руку к кому-то в публике. – Помоги!
Публика затихла, и в тишине отчетливо прозвучал голос того, к кому она обращалась:
– Да ничего, ты просто получай удовольствие. Это входит в программу.
Дамиан рывком развернул её к себе – сильно, так что синяки должны были остаться, – и она, пойманная его глазами, обмякла, лицо стало отсутствующим, женщина опустилась на колени, удерживаемая только за запястье.
Он поднял ее на ноги, на этот раз нежно, прижал к себе и отвел ей волосы в сторону, открыв длинную линию шеи. Медленно, будто в танце, он повернул женщину, показывая всем эту обнаженную кожу.
Вилли подался вперед, язык его задвигался между зубами, будто он сам пробовал ее на вкус. Вилли – мой друг, но иногда полезно вспомнить, что он заодно и монстр.
Официант-вампир возвращался. Я видела, как он приближается ко мне.
Дамиан искривил губы, обнажая клыки. Откинул голову назад, чтобы все видели. Мышцы его шеи напряглись – времени больше не было.
– Не делай этого, Дамиан! – крикнула я. Пистолет я навела ему на спину, туда, где должно быть сердце. Когда вампиру больше пятисот лет, один выстрел в грудную клетку, даже серебряной пулей, не гарантирует смерти. Но видит Бог, мы это узнаем, если он ее укусит.
Вилли протянул ко мне руку.
– Не надо, Вилли.
Я говорила всерьез. То, что никому не позволено убивать Вилли, не значит, что я этого не сделаю.
Вилли опустился обратно в кресло.
Дамиан достаточно расслабил мышцы, чтобы повернуться ко мне. И повернуться так, что женщина оказалась щитом. Волосы ее были все так же отведены в сторону, шея открыта. Он глядел на меня, проводя пальцами по ее голой коже. Подстрекая меня.
На меня направили тусклый прожектор, и он стал светиться ярче, когда я пошла, очень осторожно, две ступеньки вниз, к площадке. Перепрыгнуть перила – это было бы эффектнее, но чертовски трудно при этом держать прицел. Можно, наверное, было стрелять в голову от перил, но с незнакомым оружием это было слишком рискованно. Случайно пристрелить женщину мне совершенно не хотелось. Убить заложника – это всегда вызывает нарекания.
Официанты-вампиры не знали, что им делать. Будь я каким-нибудь хмырем с улицы, они бы попытались меня скрутить, но я – возлюбленная их Мастера, и это несколько путало все карты. Я на них посматривала краем глаза.
– Вот что, ребята, подайтесь-ка назад и дайте мне место.
Они переглянулись.
– Ну-ка, мальчики и девочки, вы же не хотите на меня нападать? Быстро назад!
Они отступили.
Подойдя достаточно близко для верного выстрела, я остановилась и сказала:
– Отпусти ее, Дамиан.
– Ей не будет вреда, Анита. Это же для забавы.
– Она не хочет. И это против закона, даже для зрелищ, так что отпусти ее, или я тебе голову разнесу к чертям.
– И ты будешь стрелять в меня при таком количестве свидетелей?
– И не сомневайся. К тому же тебе уже за пятьсот лет, и вряд ли тебя убьет один выстрел в голову, во всяком случае, насовсем. Но больно будет до чертиков, и останутся шрамы. Ты же не хочешь портить красоту лица?
У меня начинала уставать рука. Не то чтобы пистолет был настолько тяжел, но если держать пистолет в такой стойке достаточно долго, рука начнет дрожать. А этого мне не надо.
Он смотрел на меня несколько мгновений, потом очень медленно, очень тщательно лизнул шею женщины, не отрывая от меня своих странно зеленых глаз. Это был вызов. Если он думал, что я блефую, то ошибся.
Я медленно выдохнула, успокаивая мышцы, пульс бился в ушах. Прицелилась, остановилась... и он исчез. Исчез так быстро, что я вздрогнула. Сняв палец с крючка, я подняла ствол вверх, ожидая, пока сердце перестанет колотиться.
Он стоял на краю светового круга, оставив женщину в трансе. И глядел на меня.
– Ты каждый вечер будешь срывать нам шоу? – спросил он.
– Мне оно не нравится, – ответила я, – но выбери добровольца, и я с тобой не ссорюсь.
– Доброволец! – произнес он, оборачиваясь к зрителям. Они все смотрели на него. Он облизал губы, и в публике взметнулись руки.
Я мотнула головой и убрала пистолет, потом взяла женщину за руку.
– Отпусти ее, Дамиан.
Он посмотрел на нее и отпустил. Глаза у нее широко раскрылись, она стала дико осматриваться, как человек, проснувшийся от кошмара и увидевший, что этот кошмар на самом деле. Я похлопала ее по руке.