Смертельный танец
Шрифт:
– А если бы это были вампиры или прочая жуть на лапках, все посмотрели бы сквозь пальцы?
– Ругаться со мной – это не лучший твой шанс в данный момент, Анита.
Мы еще секунду-другую поиграли в гляделки, потом я отвернулась и кивнула.
– А почему ты здесь, Дольф?
– Разбираться с прессой.
– Но ты послал разговаривать с ними Грили.
– Ты должна мне рассказать, в чем дело, Анита.
Голос Дольфа звучал ровно, но глаза чуть напряглись, плечи чуть согнулись, и я знала, что он злится на меня. Думаю, его можно aueо понять.
– Что бы ты хотел услышать, Дольф?
– Правда меня вполне устроит, – сказал он.
– Тогда, я думаю, мне сперва нужен адвокат.
Изливать душу только потому что Дольф мой друг, я не собиралась. Он прежде всего коп, а у меня на руках убийство.
Дольф прищурился. Повернулся к полицейскому в форме, все еще подпиравшему стенку.
– Риццо, принеси нам кофе. Мне черный, а тебе?
Кофе дают. Жизнь становится лучше.
– Два кусочка сахара и ложку сливок.
– И себе тоже налей, Риццо. И не торопись.
Риццо протянул руки вперед, будто от чего-то отталкиваясь:
– А потом Грили мне намажет задницу скипидаром, что я оставил вас одних?
– Полисмен Риццо, принесите кофе. Весь скипидар я беру на себя.
Риццо вышел, покачивая головой – наверное, по поводу глупости детективов в штатском. Когда мы остались одни, Дольф сказал:
– Повернись.
Я встала и протянула ему руки. Он снял наручники, но не стал меня обыскивать – наверное, решил, что это сделал Риццо. Я не сказала ему о ноже, который они прозевали, хотя Дольфа это взбесило бы, обнаружь он его потом, но какого черта? Не хочу, чтобы копы отобрали все мое оружие. И не хочу в эту ночь ходить безоружной.
Я села, подавив желание потереть запястья. Я, понимаешь, крутой большой вампироборец, и меня такими пустяками не возьмешь. А то как же.
– Давай поговорим, Анита, – сказал он.
– Без протокола? – спросила я.
Он поглядел мне в глаза своими – непроницаемыми и пустыми, глазами правильного копа.
– Мне бы надо сказать “нет”...
– Но? – спросила я.
– Без протокола. Рассказывай.
Я ему рассказала, изменив только одно: о контракте на меня мне сообщил анонимный звонок. Во всем остальном я говорила чистейшую правду и думала, что Дольф будет доволен, но нет.
– И ты не знаешь, почему кто-то поставил на тебя контракт?
– С такими деньгами и таким сроком? Не знаю.
Он глядел на меня, будто пытаясь понять, сколько в моих словах правды.
– Почему ты нам раньше не сказала про этот анонимный звонок?
Он сильно подчеркнул голосом слово “анонимный”. Я пожала плечами:
– Пожалуй, по привычке...
– Да нет, ты хотела выпендриться. Не стала прятаться, а пришла сюда, изображая из себя приманку. Если бы киллерша воспользовалась бомбой, пострадало бы много народу.
– Но ведь она не стала использовать бомбу?
Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Не знай я его лучше, я бы подумала, что он считает до десяти.
– Повезло тебе.
– Знаю.
Дольф поглядел на меня пристально:
– Она тебя почти сделала.
– Не войди тогда эти женщины, я бы сейчас с тобой не говорила.
– И ты вроде не взволнована?
– Она мертва, а я нет. О чем тут волноваться?
– За такие деньги. Анита, завтра найдется еще кто-нибудь.
– Полночь миновала, а я все еще жива. Может быть, контракт снимут.
– Зачем поставлен срок?
Я пожала плечами:
– Знай я это, я, может быть, поняла бы, кто платит.
– И если ты узнаешь, кто это, что ты сделаешь? – спросил Дольф.
Я посмотрела на него внимательно. Под протокол или без него, а Дольф в конечном счете коп.
– Сообщу тебе имя.
– Ох, Анита, как бы я хотел в это поверить.
Я посмотрела на него самыми невинными глазами, которые только смогла состроить.
– В каком смысле?
– Анита, перестань строить дурочку. Я слишком хорошо тебя знаю.
– Отлично. И мы оба знаем, что пока предлагаются такие деньги, от киллеров отбоя не будет. Я сильна, Дольф, но не настолько. В конце концов найдется кто-то и посильнее меня – если не снимут контракт. Нет контракта – и киллеров нет.
Мы смотрели друг на друга в упор.
– Мы могли бы поместить тебя в охраняемое помещение, – сказал Дольф.
– На какой срок? Навсегда? – Я покачала головой. – К тому же следующий киллер может прибегнуть к бомбе. Хочешь рисковать своими людьми? А я нет.
– Значит, ты найдешь заказчика и убьешь его.
– Я этого не говорила, Дольф.
– Но ты это планируешь?
– Дольф, перестань задавать этот вопрос. Ответ будет один и тот же.
Он встал, вцепившись пальцами в спинку стула.
– Анита, не перегибай палку. Я твой друг, но прежде всего я коп.
– Я ценю нашу дружбу, Дольф, но свою жизнь и твою я ценю выше.
– Ты думаешь, я не могу за себя постоять?
– Я думаю, что ты – коп, а это значит, ты будешь играть по правилам. В игре с профессиональным киллером это дает хороший шанс погибнуть.
В дверь постучали.
– Войдите! – отозвался Дольф.
Вошел Риццо с подносом, на котором стояли три чашечки с кофе. Риццо посмотрел на меня, на Дольфа, на мои раскованные руки, но ничего не сказал. Ставя поднос на стол, он старался держаться так, чтобы я не могла напасть на него. Он был с виду двадцатилетним и все же обращался со мной как с весьма опасной личностью. Вряд ли он позволил бы Аннабел подойти к нему со спины. Если бы она не вырвала у меня сумку, могла бы спокойно застрелить меня в спину. Да, я бы увидела ее в зеркале, но ни за что не успела бы выхватить пистолет. Никогда я не позволила бы ни одному мужчине, как угодно дружелюбному и полезному, подойти ко мне вот так сзади. С Аннабел я допустила ту же ошибку, какую обычно люди допускают со мной. Я видела миниатюрную хорошенькую женщину и ее недооценила. Оказалась женско-шовинистическим поросенком, и эта ошибка чуть не стала фатальной.