Смертельный яд
Шрифт:
— Я никогда болтушкой не была, — оскорбилась миссис Балфинч. — И, по-моему, если уж речь идет о том, чтобы все переврать или понять неправильно, никакой даме в этом с джентльменами не сравняться.
— Полагаю, я могу рассказать об этом адвокатам защиты? — спросил Вимси после того, как свидетельница удалилась.
— Конечно, — сказал Паркер. — Именно поэтому я и пригласил тебя прийти сюда и выслушать миссис Балфинч. Чего бы ни стоили ее показания. А тем временем мы, конечно, организуем поиск пакетика.
— Да, — задумчиво согласился Вимси, — Да. Вам необходимо это сделать… безусловно.
Мистер Крофтс был не слишком
— Я предупреждал вас, лорд Питер, — сказал он, — что может случиться, если показывать свои карты полиции. Теперь они ухватились за этот факт и будут иметь возможность воспользоваться им в своих интересах. Почему вы лишили нас возможности самим провести расследование?
— Дьявольщина! — сердито ответил Вимси. — У вас была такая возможность на протяжении чуть ли не трех месяцев, и вы абсолютно ничего не сделали. Полиция раскопала это всего за три дня. В этом Деле время решает все, знаете ли.
— Очень может быть, но разве вы не понимаете, что полиция не успокоится, пока не найдет этот драгоценный пакетик?
— Ну и что?
— Ну, а если там окажется вовсе не мышьяк? Если бы вы предоставили действовать нам, мы могли открыть свои карты в самый последний момент, когда было бы уже поздно наводить какие-то справки. Тогда мы выбили бы почву из-под ног обвинения. Дайте присяжным выслушать рассказ миссис Балфинч таким, каков он сейчас, и они вынуждены будут признать, что есть свидетельства того, что погибший отравился сам. Но теперь, конечно, полиция откопает этот пакетик из-под земли или подсунет вместо него другой, и докажет, что порошок был совершенно безвредным.
— А если они обнаружат, что это действительно был мышьяк?
— В этом случае, — сказал мистер Крофтс, — обвиняемая, конечно, будет полностью оправдана. Но неужели вы верите в то, что это действительно возможно, милорд?
— Мне совершенно ясно, что вы в это не верите, — накинулся на него Вимси. — Более того, вы уверены в том, что ваша клиентка виновна. Ну, а я уверен в обратном.
Мистер Крофтс пожал плечами.
— В интересах нашей клиентки, — сказал он, — мы должны рассматривать самый дурной оборот событий, чтобы предусмотреть те шаги, которые может предпринять обвинение. Я повторяю, милорд: вы поступили опрометчиво.
— Послушайте! — проговорил Вимси энергично, — я не добиваюсь вердикта «невиновна за отсутствием доказательств». На карту поставлены честь и счастье мисс Вэйн. Ее могут объявить виновной или освободить из-за каких-то сомнений. Я же хочу, чтобы она была полностью оправдана, и чтобы вина была возложена на того, кто этого заслуживает. Я не хочу, чтобы тут осталась хотя бы тень сомнения.
— Это в высшей степени желательно, милорд, — согласился его собеседник, — но позвольте мне вам запомнить, что вопрос стоит не только о чести или счастье, а о том, чтобы спасти шею мисс Вэйн от виселицы.
— А я говорю, — сказал Вимси, — что ей лучше быть повешенной, чем остаться жить, если все будут считать ее убийцей, которая осталась жива по чистой случайности.
— Да неужели? — изумился мистер Крофтс. — Боюсь, что защита не может принять такой точки зрения. Могу ли я спросить, придерживается ли ее сама мисс Вэйн?
— Не удивлюсь, если придерживается, — ответил Вимси. — Но она не виновата, и я, черт подери, обязательно заставлю вас в это поверить!
— Превосходно, превосходно! — любезно проговорил
Все еще кипя от гнева после этого разговора, Вимси вошел в контору мистера Эркерта на Бедфорд-роу. Старший клерк его не забыл и приветствовал со всем почтением, подобающим столь высокому и заранее договорившемуся о визите гостю. Он нижайше попросил его светлость на минутку присесть и исчез в кабинете.
Как только дверь за клерком закрылась, машинистка с волевым и довольно неженственным лицом подняла взгляд от своей машинки и отрывисто кивнула лорду Питеру. Вимси узнал в ней одну из сотрудниц «Курятника» и мысленно пообещал себе выразить благодарность миссис Климпсон за быстрые и результативные действия. Ни единого слова, однако, не было произнесено, и через несколько мгновений старший клерк вернулся и нижайше попросил лорда Питера войти.
Норман Эркерт встал из-за стола и по-дружески протянул руку, чтобы приветствовать своего посетителя. Вимси уже видел его на судебных заседаниях и обратил внимание на его костюм от дорогого портного, густые темные волосы, манеру держаться — он оставлял впечатление энергичного делового респектабельного человека. Теперь, увидев мистера Эркерта вблизи, он отметил, что тот выглядит старше, чем казалось издали. Лет сорок пять — сорок шесть. Лицо бледное, кожа удивительно чистая, если не считать мелких веснушек, довольно неожиданных для данного времени года и для человека, по виду которого нельзя было бы сказать, что он часто бывает на воздухе. Глаза, темные и проницательные, казались немного усталыми, а окружавшие их глубокие морщинки говорили о том, что им хорошо знакомы тревоги, и заботы не обходили его стороной.
Нотариус приветствовал своего гостя высоким приятным голосом и осведомился, чем он может быть ему полезен.
Вимси объяснил, что его заинтересовал судебный процесс над Вэйн по обвинению в отравлении, и что господа Крофтс и Купер уполномочили его побеспокоить мистера Эркерта вопросами. Закончил он, как обычно, извинениями за беспокойство.
— Не за что, лорд Питер, не за что. Я буду просто счастлив, если смогу хоть чем-нибудь помочь вам. Боюсь, однако, что вы уже слышали все, что мне известно. Естественно, я был глубоко поражен результатами вскрытия и, надо признаться, несколько обрадован тем, что на меня не могло пасть никаких подозрений при всех этих достаточно странных обстоятельствах.
— Ужасно неприятно для вас, — согласился Вимси. — Но вы, похоже, вовремя предприняли прямо-таки достойные восхищения меры предосторожности.
— Ну, знаете, наверное, у нас, адвокатов, годами вырабатывается привычка действовать осторожно. Не то чтобы я в тот момент подозревал отравление — иначе, нет нужды говорить, я сам настоял бы на немедленном расследовании. Я в тот момент думал скорее о каком-то пищевом отравлении — не о ботулизме, симптомы были совсем другими, но, может быть, окислилась кухонная посуда, или пища была недоброкачественной. Я рад, что дело оказалось не в этом, хотя в некотором смысле реальность оказалась даже хуже. Наверное, в случае внезапной и необъяснимой болезни анализ выделений должен стать обязательной частью обследования, однако доктор Вир, казалось, был полностью удовлетворен, но я полностью ему доверился.