Смертник
Шрифт:
– Ты скажешь… – засомневался Грек. – До нас вряд ли доберутся. Это уже беспредел какой-то.
– Вот тебе и беспредел. – Перец глубоко вздохнул. – «Патриотовцы» жену Маркса убили. Тоже. Как понимаю, в назидание. За то, что знала и не доложила.
– Врешь! – не поверил Грек. – Жену? Она ж не в Зоне, за кордоном. С какой стати они нормальных людей стали убивать? Да еще и бабу.
– Стали, значит. Она добрая была и Маркса любила. Когда у него мутации начались, женщина сильно страдала. Все глаза выплакала. У нас с ней нормальные отношения были. Я как за кордон выбирался,
– Может, не они? Мало ли зверья за кордоном живет?
– Они убили, – упрямо сказал Перец. – Можешь мне поверить, Грек. Не бывает таких совпадений. Сначала Маркс, а потом Ленка. Наши рассказывали. Рыжий и говорил. Издевались над Марксом, пытали. Все кишки наружу, глаз выкололи. Еще спасибо им, сукам, надо сказать, что застрелили напоследок, а не оставили гнить подвешенным на крюке, – сквозь зубы процедил Перец. – Мутанты – народ живучий.
– Жену тоже пытали?
– Ей меньше досталось. Но тоже по-своему. Избили до неузнаваемости и задушили, сволочи. В лесополосе выбросили. Будет война, Грек, будет. Вот я тебя и спрашиваю. – Он посмотрел проводнику в глаза. – Ты с кем будешь, Грек? С нами? Или… с ними? Другого не дано, в стороне никто не останется.
Грек молчал. Ему не хотелось разочаровывать Перца, но он давно нашел ответ на такой вопрос. Грек – одиночка. Сам по себе. Его дело – сторона. Грека с первой ходки интересовал только один вопрос: личные, если можно так выразиться, взаимоотношения с Зоной. Вот и все. Сегодня «патриотовцы», завтра ребята из «Монолита», послезавтра «свободовцы»… На всех Грека не хватит. Сегодня спросят одни, завтра другие. А Зона как была, так и будет. Ей дела нет до разборок. А будет Зона, будут и сталкеры. Вот и весь ответ.
Однако сообщать о своем решении Грек не спешил. Перец ждал, прожигая проводника взглядом. Грек молчал.
Вот ведь парадокс. Скажешь сейчас: «Я с вами» – и не слова это обычные, а своего рода подпись под договором. Кровью собственной, между прочим. За базар отвечать придется, отсидеться негде будет. Еще как отвечать! С чувством и с толком.
– Интересно, Перец, откуда ты столько знаешь? Под землей сидишь, а больше моего в курсе, – чтобы потянуть время, сказал Грек.
– Сижу, да. Но и на поверхность тоже выбираюсь. Ты себе не представляешь, сколько выходов отсюда и куда они идут. Будет ребяткам из «Патриота» подарочек. На память… Ты давай, Грек, от ответа не увиливай. Решай.
Проводник ломал голову над тем, как бы помягче обозначить свою позицию.
Однако ответить ему не пришлось. Долгий, отчаянный крик добрался до тесной комнаты. Вдогонку ему понеслась короткая автоматная очередь. Реакция у Перца, только что расслабленно сидевшего на импровизированной лавке, оказалась
Не добежав до двери, ведущей в лабораторию, Грек с досадой убедился, что дело дрянь.
Истошно орал, конечно, Краб. Он стоял, прислонившись к стене. Автомат в его руках ходил ходуном. Парень давил и давил на спусковой крючок, тогда как в магазине закончились патроны.
Краб волновал Грека в последнюю очередь.
Из дверного проема, перебираясь на четырех конечностях, под ноги Очкарику выкатился выродок. Еще один, с пробитым черепом, лежал на полу у стены.
Гулкое, злобное рычание наполнило комнату.
Выродок подобрался, готовясь к прыжку. Тело, изуродованное мутациями, распласталось в воздухе, когда в огромный череп чуть выше круглых стекол противогаза впились пули. Выродка отбросило к стене. Он заскользил вниз, оставляя в трещинах кафеля куски мозга. Черная блестящая дорожка тянулась следом за ним.
Очкарик расчетливо палил короткими очередями. Он выстрелил еще в одну тварь, прыгнувшую из темноты. Выродок успел подняться на задние конечности, выставил вперед руки, увенчанные длинными когтями. Пули угодили в грудь, покрытую костяными наростами, и не причинили мутанту вреда.
Очкарику пришлось бы плохо, если бы не Макс. Парень отступил левее и разрядил рожок в голову выродка. Тело некоторое время еще двигалось. Мелькали в воздухе кривые когти, слепо наносящие удары в разные стороны.
Макс полез за запасным рожком, и в это время из дверного проема прыгнул еще один выродок.
Тварь, передвигавшаяся на удивление шустро, миновала вопящего Краба, дрожащими руками пытающегося водворить рожок на место. Пальцы, перевязанные бинтами, не слушались. Краб снова и снова пытался зарядить оружие, но получалось у него плохо.
Очкарик методично, как при стрельбе в тире, выпустил в выродка короткую очередь. Тварь, судя по всему, была опытной, успела побывать в передрягах. Молниеносно дернувшись, монстр ушел из-под обстрела. Пули вонзились в тело безголовой нечисти, бившейся в судорогах.
Очкарик отступил на шаг, чтобы поймать тварь в прицел. Выродок разрезал воздух острыми когтями всего в нескольких сантиметрах от его ног. Он готовился к следующему удару, когда к месту событий подоспел Грек. Его пуля, посланная в голову, остановила злобную скотину.
Из темноты неслось глухое, утробное рычание, десятки стекол отражали тусклый свет.
Неудачная атака несколько отрезвила тварей. Возникла заминка.
– Бесполезно, Грек! – Перец рванул его за рукав. – Уходим. Если выродки решили устроить пирушку, значит, их очень много, – на бегу добавил он и шагнул в коридор, из которого появился.
– Уходим! – крикнул Грек и остался на месте, дожидаясь, пока Очкарик с Максом поднимут с пола рюкзаки.
Словно почуяв, что добыча ускользает, выродок рванулся вперед. Его когти с мерзким скрежетом царапали плиты. Не обратив внимания на Краба, вжавшегося в стену, тварь бросилась на Грека.