Смертник
Шрифт:
Отступать, имея за спиной бешеную нечисть, было смертельно опасно. Грек выстрелил, давая возможность новичкам скрыться в дверном проеме. В последний момент выродок откатился в сторону, уходя от пуль, нацеленных в голову. Саркофаг, за которым стоял Грек, мешал как следует прицелиться. Выродок передвигался зигзагами и был быстр, как химера. В спину стрелять было так же бесполезно, как и в грудь. Хребет, освобожденный от мяса и кожи, по строению походил на человеческий, но был на порядок толще.
Грек выстрелил и снова промахнулся. Пули скользнули вдоль спины монстра и ушли в стену. Брызнули во все стороны осколки кафельной плиты.
Саркофаг, до того мешавший Греку, спас ему жизнь. Пока тварь с низко опущенной головой разбиралась с возникшим препятствием, проводник поймал ее в прицел. Пули пробили стекла противогаза, разметали содержимое черепа по полу. Выродок дернулся и опрокинулся навзничь.
Проводник не стал дожидаться, пока успокоится тело, бьющееся в конвульсиях. Он повернулся и побежал по коридору. Вслед ему понеслось хриплое рычание.
– Грек, ты где? – раздался крик. – Торопись давай! Ждать не буду.
Проводник в мгновение ока преодолел длинный коридор и оказался в огромном складском помещении. Вдоль стен тянулись бесконечные металлические стеллажи, в центре возвышались многочисленные завалы.
– Наконец-то! – проворчал Перец, разглядывая Краба, появившегося в проеме.
Рядом с Перцем стояли новички. Упрямо сжал губы Очкарик. Макс держал автомат в правой руке, левая еще плохо слушалась его. У ног Краба растекалась лужа крови. По всей видимости, выродок успел его достать – ниже колена брюки Краба превратились в лохмотья.
– Чего застыли? – гаркнул Перец. – Я один работать буду? Сейчас стеной пойдут, тогда настоитесь.
Он ухватился за ближайшую металлическую конструкцию и рванул ее вниз. Стеллаж накренился и рухнул на пол. С оглушительным треском вылетели из пазов оси, пробили плиты, глубоко вонзились в трещины.
Падали стеллажи, увеличивая завал. Стоял грохот, от которого закладывало уши. Пыль поднималась столбом.
На помощь Перцу поспешил Очкарик. Макс тоже не заставил просить себя дважды. Он работал наравне со всеми, по возможности оберегая раненую руку.
Только Краб воспользовался передышкой. Он подвернул разорванные штанины, превратившиеся в лохмотья, и полез в аптечку за бинтом. Перепачкавшись в крови, парень пытался наложить повязку непослушными руками.
Насколько Грек успел заметить, раны были серьезными. Когти выродка взрезали мясо едва ли не до кости.
У входа постепенно высился завал. Когда все близлежащее железо было снесено в кучу, Грек перевел дух.
– Думаешь, это их остановит? – В голосе проводника прозвучало сомненье.
– Выродков? Нет, не остановит, – успокоил всех Перец. – Их теперь никто не остановит. То-то смотрю, так тихо в последнюю неделю было. Силы, суки, копили перед выбросом. Задержит – это да. Просочатся как вода. – Сталкер облизнул пересохшие губы. – Твари скользкие. Хребты переломают, но просочатся. Пока вся эта хрень не развалится… Уходим, хватит копаться. – Он бросил выразительный взгляд на Краба.
Беспорядочное нагромождение, загораживающее проход, не являлось препятствием для звуков. Низкое угрожающее рычание, от которого стыла кровь, приближалось, катилось, как волна во время прилива, чтобы в следующее мгновение снести все на своем пути.
– Шевелитесь! Ждать никого не буду! – донесся голос Перца из глубины склада.
На стене горели лампочки аварийного освещения, выкрашенные в оранжевый цвет, но света почти не давали. Когда Грек включил фонарик, чтобы не ошибиться и ненароком не оказаться в каком-нибудь тупике, образованном перевернутыми стеллажами, долговязая фигура исчезла за невысокой, всего по плечо, дверью. Вслед за Перцем туда же нырнули и Очкарик с Максом.
Греку пришлось поспешить, чтобы не отстать. Краба он дожидаться не стал. Поторопится, если жить хочет.
Проводник бежал по коридору, пригибая голову, чтобы не задеть потолок. Под ногами грохотали железные листы, намертво прибитые к бетону. После аварии прошло немало времени, а они держались по-прежнему плотно, так что не видно было щелей между стыками.
Греку чудилось рычание за спиной, и это его подгоняло. Он бежал быстро, но все равно опоздал.
Он ворвался в соседнее помещение, заваленное сломанной мебелью, и там ему пришлось остановиться. Отсюда вели три хода. Двери, вывернутые с мясом, валялись неподалеку. Грек собрался было крикнуть, но в тот же момент заметил отблеск фонаря в одном из проемов и рванул туда.
Дальше все происходило как в кошмарном сне. Помещения следовали одно за другим, соединенные многочисленными коридорами. Высокие потолки, теряющиеся в темноте, сменялись такими низкими, что приходилось наклонять голову. Вместительные склады уступали место крохотным лабораториям непонятного назначения, рассчитанным не более чем на одного-двух человек.
Лампочки, едва теплившиеся, то и дело гасли. В наступившей темноте Греку приходилось освещать себе путь фонариком. Обострившийся слух каждый шорох воспринимал как подсказку. Он надеялся, что не пропустил во мраке какой-нибудь затейливый поворот, потому что полагаться приходилось только на здравый смысл. Проводник не слышал звука шагов людей, идущих впереди.
Осколки битой плиты, скрипевшие под ногами, сменялись стекляшками, пронзительно трескавшимися под тяжестью его тела. За грохотом железных листов следовал треск деревянных досок.
Лишь однажды Грек остановился на пороге, торопливо обшаривая фонариком стены темной комнаты. Дальше хода не было. Два дверных проема оказались завалены мусором. Как ни старался проводник разглядеть ход, куда могли просочиться Перец с молодняком, у него ничего не получалось.
Пока он метался, эхо откуда-то донесло человеческий голос: