СМИ в Древней Греции
Шрифт:
Народное собрание
Народное собрание, или экклесию, составляли все граждане: в теории в него не входили те, кто не пользовался всей полнотой гражданских прав — женщины, метеки, рабы, а также те, кто был лишен гражданства. В нем общей сложности числилось, в зависимости от периода, от двадцати пяти до сорока тысяч человек.
Можно ли было проверять, кто присутствует в Собрании? Возможно, что с V в. до н.э. это и делалось при помощи списков призывников — например, гоплитов. Во всяком случае, когда речь шла об остракизме или о распределении зерна, присутствующих проверяли. С IV в. до н.э. утвердился обычай предоставлять заседающим в Собрании компенсацию, misthos ekklesiastikos, или просто ekklesiastikon, что предполагало систематический учет присутствующих. Специальные должностные лица, syllogeis (единственное число syllogeus), с помощью лексиархов, имевших при себе списки граждан, производили проверку и раздавали жетоны (symbola), дававшие право на компенсации (misthi н).
Несмотря на в общем ограниченный контроль, случаев обмана, попыток выдать себя за другого известно немного, да и трудно представить себе чужеземца или метека, пытающегося у всех на глазах сойти за афинского гражданина. Если их и допускали в Собрание, то лишь как информаторов или знатоков-экспертов, и тогда им предоставлялось особое место.
Можно ли составить представление о реальном участии в экклесии? Постоянно выступали в прениях далеко не все, и на обычном собрании присутствовало около шести тысяч человек, а зачастую и меньше. Многие приходили издалека, преодолевая по двадцать и даже по пятьдесят километров. Если верить древним текстам, жителей Аттики, привычных, как и прочие греки, к пешим переходам, это не смущало. Кроме того, город был местом престижным, где заодно приторговывали и встречались с согражданами.
Так, Дикеополь, крестьянин из «Ахарнян» Аристофана, полон решимости не пропустить Собрание, ради которого он заявился в город заранее:
Всегда являюсь первым на Собрание, Сижу и принимаюсь в одиночестве Вздыхать, считать, рыгать, чесаться, волосы Выдергивать, скучать, трещать, позевывать. А мыслями я в поле, мира жажду я [212] .Обычным местом сбора была сначала агора, а потом Пникс, холм над площадью. У граждан не было фиксированных мест, и, если верить тому же Дикеополю, Собранию сопутствовала толчея и свалка из-за мест.
212
Аристофан, «Ахарняне», 28—32.
И далее:
Как я сказал, все так и получается: Все устремились на скамью переднюю [214] .Не всем была свойственна пунктуальность Дикеополя. Согласно древним свидетельствам, приходилось прибегать к выкрашенному киноварью канату, чтобы выпихнуть граждан с агоры, где они спокойно болтали, на Пникс [215] . Практику эту объясняют не столько необходимостью иметь кворум, сколько стремлением получить как можно больше голосов, и притом достаточно рано, что позволило бы свести к минимуму возможные протесты после голосования. Однако же с IV в. до н.э., с установлением компенсации, присутствующих на Собрании стало гораздо больше, и лишних, напротив, приходилось оттеснять крашенным киноварью канатом [216] .
213
Ibid., 23-26.
214
Ibid., 41-42.
215
Ibid., 22.
216
Или брызгать на них киноварью, если верить Аристофану («Женщины в народном собрании», 378—379).
В день Собрания вывешивали знак — неизвестно, однако, какой именно, — говорящий о том, что созывается экклесия [217] . Начинали рано утром, чтобы закончить еще днем, самое позднее к заходу солнца, после которого невозможно было считать голоса [218] . Поскольку собрания при этом длились в среднем добрых шесть часов, с собой приносили, как в театр, кое-какую провизию:
Но всяк приходил на Пникс, В котомке неся с собой Баклажку, да хлеба кус, Да лука головки две, Да горстку оливок [219] .217
Аристофан, «Женщины на празднике Фесмофорий», 277—278; Андокид, «О таинствах», I, 36.
218
Ср.: Ксенофонт, «Греческая история», I, 7, 5: было решено отложить разбор дела до следующего собрания, «так как было уже поздно и, в случае голосования, нельзя было бы заметить числа поднятых рук» (пер. С.Я. Лурье, под ред. Р.В. Светлова).
219
Аристофан, «Женщины в народном собрании», 306—307.
Согласно Аристотелю, в IV в. до н.э. собрания созывались по четыре раза за пританию, т.е. сорок раз в год. Учитывая их насыщенную программу — избирать должностных лиц, контролировать их, принимать важнейшие внешнеполитические решения, обсуждать новые законы, создавать финансовые резервы, принимать решения по взносам союзников и пр., — можно считать, что и в V в. до н.э. собраний было не меньше, тем более что иногда к ним добавлялись внеочередные.
Программу определял Совет, о функциях которого речь пойдет ниже: для того чтобы экклесия состоялась, о ней следовало объявить за четыре дня. Случались, однако, и чрезвычайные случаи, когда невозможно было ни обнародовать программу, ни соблюсти законную отсрочку. На такие собрания «страха и смятения» пританы созывали народ как могли: жителям города подавала сигнал труба, а обитателям сельской округи — большой костер, разведенный на агоре.
Определенная часть собраний была запрограммирована заранее. Так, первое заседание притании посвящали проверке полномочий должностных лиц, второе — религиозным вопросам, третье — прошениям. Опираясь на эту сетку, а также на сформулированные Собранием запросы, Совет и формировал порядок дня. Программа, однако, не обязательно была исчерпывающей. Какое-либо событие могло потребовать спешного решения, обсуждение могло продлиться дольше одного заседания. В таких случаях, не дожидаясь очередного Собрания, созывали внеочередное, для которого не требовалось обнародовать порядок дня и соблюдать законную четырехдневную отсрочку.
Пространство, где заседала экклесия, считалось священным. Перед каждым Собранием совершалось ритуальное жертвоприношение. Ответственный за него перистарх обходил с жертвой вокруг отграниченного участниками пространства. Затем вестник произносил проклятия тем, кто вздумает вести себя не так, как подобает гражданину. Наконец, при проявлении божественного знамения собрание, как и в более позднем Риме, тут же отменялось. Один из персонажей Аристофана шутливо напоминает об этом в начале «Ахарнян»:
Я против продолжения Собрания По поводу фракийцев. Было знаменье: Сейчас мне с неба на голову капнуло. Глашатай. Фракийцы пусть придут к началу месяца: Собрание распущено пританами [220] .Руководящий орган Собрания в V в. до н.э. образовывали пританы — те же, кто председательствовал и в Совете (boule — буле). Председателем был эпистат пританов.
При эпистате состоял глашатай, который от его имени делал объявления в Собрании, и секретарь, зачитывавший официальные документы. Пританы, а позднее проэдры, помогали председателю поддерживать порядок; в V в. до н.э. при них были скифские лучники. В дальнейшем служба охраны порядка разрослась, очевидно, потому, что необходимо было еще и проверять личность присутствующих, и надзор был возложен на упомянутых нами syllogeos в количестве тридцати.
220
Аристофан, «Ахарняне», 169 сл.
Председатель поручал глашатаю прочесть подготовленный Советом указ, или пробулевму. Таким образом, работа велась обычно на основании текста, написанного буле. Затем открывались прения. В принципе право голоса имел каждый, и глашатай обращался к собранию с формулой:
Кто хочет взять слово? [221]
Желающий выступить должен был выйти к трибуне, увенчать голову миртовым венком и изложить перед толпой свои соображения.
Легко представить себе все сложности, которые приходилось преодолевать, говоря без каких бы то ни было усилителей голоса перед шестью или более тысячами человек, вслух выражавших свое отношение к происходящему. Если свистеть, рукоплескать, обозначать свое мнение в такой ситуации просто, то выступать с аргументированной речью куда сложнее. Поэтому ряд ученых выдвинул гипотезу о том, что выступали всегда одни и те же — профессионалы в политике, люди не робкого десятка, хорошие ораторы. Разумеется, люди, привыкшие высказываться перед толпой, должны были говорить чаще, чем обычные граждане, но нет никаких оснований утверждать, что остальная часть Собрания не пользовалась свободой слова. Как хорошо показал Платон в «Протагоре», все опять-таки зависело от того, о чем шел спор. По мнению философа, которое, разумеется, не стоит принимать буквально, к специалистам обращаются в тех случаях, когда речь заходит о технических проблемах:
221
Демосфен, «За Ктесифонта о венке», 170 (пер. Е. Рабинович). Первоначально вопрос звучал так: «Кто желает высказаться из достигших пятидесяти лет, а затем по очереди из прочих афинян?» (Эсхин, «Против Ктесифонта о венке» (III), 3; пер. С. Ошерова).