Смотрите, смотрите внимательно, о волки!
Шрифт:
И тут только тот голый и нелепый тип спохватился, бросился бежать… И долго бежал по степи, не оглядываясь и не переводя дыхания…
То была первая нечаянная встреча Акбары и её семейства с человеком… Но кто мог знать, что предвещала эта встреча…».
«…Облава в Моюнкумах кончилась лишь к вечеру, когда все — и гонимые и гонители — выбились из сил, и в степи стало смеркаться…
А волчица Акбара и её волк Ташчайнар, уцелевшие из всей стаи, трусили впотьмах по степи, пытаясь удалиться как можно дальше от мест облавы. Передвигаться им было трудно — вся шерсть на подбрюшине, в промежностях и почти до крестца промокли от грязи и
Но и тут им не повезло. Уже на подходе к логову они неожиданно наткнулись на людей. С края родной ложбины, вклинившись в низенькую, ниже колёс, тамарисковую рощицу, возвышалась громада грузовой автомашины. В темноте возле грузовика слышались человеческие голоса. Волки немного постояли и молча повернули в открытую степь. И почему-то именно в этот момент, прорезая тьму, мощно вспыхнули фары. И хотя они светили в противоположную сторону, этого оказалось достаточно. Волки припустили, прихрамывая и прискакивая, и понеслись, куда глаза глядят…».
Мир, на который смотрят Толстой и Айтматов, один — но насколько сильно отличаются этих двух авторов нашего мира описания!
У Толстого волк не трусит, даже когда наталкивается на твёрдую волю обложивших его людей. Толстовские охотники тоже, желая взять волка, даже не подают виду, что боятся — а кто-то, видимо, и не боится.
Но у христианина Айтматова боятся все: люди, волки, сайгаки. Боятся и бегут…
Всё бежит и всё трусит — «гармония» страха, теория стаи в действии.
Что интересно, у Айтматова вообще нет ни одного отважного персонажа.
Всякий писатель, сколь бы разнообразной ни казалась его фантазия — во всех своих героях всегда описывает самого себя. У автора внутренне отважного, среди персонажей, кроме одержимых страхом, непременно присутствуют и бесстрашные. А вот у автора-труса все персонажи трусы.
Язычник Толстой отличается от христианина Айтматова не только духовным ростом персонажей произведений, но и поведением читателей. Именно толстовцы были наилучшими бойцами самого сложного периода Войны, нашими спасителями.
В книге «Катарсис-2: Теории стаи» я исследовал психологический портрет тех немногих, кто в 1941-м не драпал, а защищался. Их было немного — один из ста. Мне удалось выяснить и доказать, что герои Великой Отечественной — толстовский тип. Эти люди совмещали в себе как созидательный интеллектуальный потенциал, так и неодолимую тягу к рукомеслу. Особенно яркий пример, который мне удалось обнаружить, — это партизанский отряд из научных сотрудников, химиков одного из институтов Краснодара. Отряд потерял всего 5 человек, а вот немцев и румын вывели из строя 8 000. То есть боевая эффективность этих гражданских лиц в 10 000 раз выше, чем у господ-товарищей офицеров (кстати, товарищи воевали лучше, чем господа). Что удивляться, что военные не дали ходу и этой правде о Войне?
В «Теории стаи» я писал, что эти ошеломляющей результативности бойцы — химики-экспериментаторы. А теперь могу уточнить: по характеру довоенной работы архетипически они именно кузнецы (не ковали и не валды, но уже не смерды).
Не удивительно, что Волк Сталин, умея видеть будущее и предвидя самую страшную в истории человечества Войну, чтобы сохранить от уничтожения русский народ, устроил настоящий культ личности Толстого и его творчества. Русского Толстого.
А вот Айтматов совсем из другого лагеря. Айтматова возносила клика Горбачёва-Эльцина. Эти глубоко верующие христиане возносили христианина Айтматова.
Из одной этой противоположности миров и читателей, и персонажей произведений можно предположить, что среди предков Айтматова были палачи собственного народа — палачи, возможно, репрессированные Сталиным. И точно — 1937 год смёл с поста и материального довольства большого при Лейбе Троцком начальника в Киргизии, отца Айтматова.
При Горбачёве в СССР истерию поклонения Айтматову нагнетали усиленно. Помните, как это было: ну уж если киргиз уверовал в христианство, а не в веру предков — то, точно, всему населению России надлежит креститься в веру от семитов. Понятно, что в этой нагнетаемой кампании использовали не только Айтматова, но и других христиан. Но истерию начали именно с Айтматова. Классического христианина — клеветника и на волков, и на Сталина, и на Прародину, и на предков, и на Деву.
«Трус» и «страх» — слова однокоренные. Корень — СТР. СТР — «структура», «гармония» и, наоборот, «деструктивность».
Самоназвание на человека влияет. Фамилия — один из частных случаев самоназвания. Имя — тоже. Очевидно, что и название народа тоже на него влияет.
А ещё влияет название веры.
Например, «христианин». ХРСТ. Переставьте буквы корня и получите «страх». А раз так, то самоназвание «христианин» непременно ведёт или к тому, что человек весь в страхе (Айтматов и другие христиане), труслив и, как следствие, легко управляем, или наоборот, он неугодник, лишен страха перед временем, пространством и волком — и, как сейчас увидим, именно волком.
Это очень важно. Трус будет исходить о волке лживыми фантазмами — например такими, какими исходят христиане поголовно. Эта ложь вовсе не проигрыш в информационной войне. Тем более ещё лет сто назад.
Повторение — мать учения. Каждый корень (слово) имеет, по меньшей мере, два значения — противоположных. Одно — с Ворги, другое — низменное, из царства страхов. Если каким-то образом уничтожить у корня значение с Ворги, то тем самым оставшееся значение становится инструментом утончённого скрытого воздействия.
Забегая вперёд, ХРСТ означает и «страх» и, наоборот, «дух волка». Если привить аборигенам ложное представление о волке и заставить это население пользоваться самоназванием от ХРСТ, то оно превратится в легко управляемое быдло, которое ещё и кичиться будет своей податливостью.
Упражнение для зятя главного раввина не Бог весть какой сложности. Один из приёмов порабощения аборигенов. И не самый утончённый. Есть и более утончённые. Но это не тема этой книги.
Высказывалась мысль, что настоящие главраввины те, которые всегда в тени, вовсе не евреи, а потомки древнеегипетских жрецов. А евреи, дескать, суть дворня, наиболее легко управляемая часть населения. Эта мысль небезосновательна. Есть в её пользу аргументы, которые прежде в печати не высказывались, — но и это не тема этой книги. Скорее всего, не моей.