Смутное время в Москве
Шрифт:
Историками давно было высказано предположение, что Лжедмитрий I на самом деле являлся тем, за кого себя выдавал. В его действиях проглядывает непоколебимая уверенность в собственных царских правах. Предлагался и иной вариант объяснения: Лжедмитрий I был подготовлен к той роли, которую он сыграл. Подозрение здесь падало на бояр, и, в первую очередь, на Романовых. Для того чтобы расправиться с Годуновым, они якобы и подготовили самозванца. При этом вспоминают, что Юрий Отрепьев служил холопом у Романовых, и обращают внимание на поведение опального монаха Филарета Романова. В 1602 г. пристав при Филарете Б. Б. Воейков доносил, что старец в разговорах сетует на свою участь и с горечью вспоминает потерянную семью: «Милые де мои детки, маленкие две осталися [20] … а жена моя бедная, наудачу жива ли?… Лихо де на меня жена и дети, как де их помянешь, ино де что рогатиной в сердце толкнет;… Дай Господи слышать, чтобы де их Бог ранее прибрал, и яз бы де тому обрадовался… я бы де стал помышлять одною своею душою». Но в 1605 г. настроение опального резко меняется: «Живет де старец Филарет не по монастырскому чину, всегды смеется неведомо чему, и говорит про мирское житье, про птицы ловчие и про собаки, как он в мире жил… и говорит де старцом Филарет старец: „Увидят они, каков он впредь будет“». Не были ли причиной этой перемены дошедшие до Филарета слухи о появлении самозванца? Чаяния его подтвердились — при Лжедмитрии Филарет получил сан ростовского митрополита, а его брат Иван вернулся из ссылки. Вспомним, что царь Борис, узнав о появлении самозванца, заявил боярам, что это их рук дело. Однако наука не имеет точных свидетельств о причастности Романовых или каких-либо других бояр к самозванческой интриге. Остается лишь гадать, был ли Лжедмитрий авантюристом-одиночкой или имел тайных подстрекателей и помощников в Московском Кремле.
20
Татьяна Федоровна (ок. 1593–1611), впоследствии вышедшая за князя Ивана Михайловича Катырева-Ростовского, и Михаил Федорович (1596–1645), будущий царь.
Никогда еще москвичи не видели в столице такого количества поляков и литовцев — приверженцев католичества, которых часто называли «погаными». Возмущала горожан и заносчивость казаков, которые чувствовали себя победителями и веселились в московских кабаках, пропивая государево жалованье. Однако более всего шокировало москвичей поведение самого царя. Новый царь разительно отличался от своих предшественников, разве что энергией, решительностью и сластолюбием он весьма походил на своего названого отца. Ночные похождения расстриги, к которому, согласно И. Массе, приводили красивых девиц, женщин и монахинь, также вскоре получили широкую известность, равно как и его насилие над Ксенией Годуновой. По-видимому, как и Грозный, Лжедмитрий не чуждался содомии, сурово осуждавшейся в московском обществе. Самозванец не боялся грубо ломать установившийся дворцовый церемониал, пренебрегал всеми правилами и установлениями, без которых немыслима была жизнь русских государей. Самодержец, например, не спал после обеда, как было принято, и не соблюдал постов.
Самозванец был щедр на раздачи и богатые подарки польскому и литовскому войску и в то же время занимал деньги у монастырей, но не торопился возвращать их. Он объявил о намерении вступить в войну с Крымом и начал отправлять артиллерию и войска в Елец (мечтая о славе Александра Македонского, Лжедмитрий намеревался возглавить новый крестовый поход против неверных и звал с собой короля и папу). В связи с этим поползли слухи о том, что самозванец собирается погубить всех православных христиан в войне с ханом. Наконец царь заявил о своем намерении жениться на католичке (но представлениям русского Средневековья — еретичке), полячке Марине Мнишек, что также вызвало в народе сильное недовольство.
Лжедмитрий готовился к свадьбе. Вскоре после своего воцарения он приказал сломать кремлевский каменный дворец Бориса Годунова, а на его месте построить новый дворец для себя и для будущей царицы. Дворец самозванца возвышался над кремлевской стеной так, что из него открывался вид на весь город. Из окон этого дворца Лжедмитрий мог наблюдать за потехами, которые устраивались по его велению на льду Москвы-реки. Так, зимой 1605/1606 г. на Москве-реке была построена деревянная крепость по типу традиционного для русской фортификации Гуляй-города [21] . По свидетельству И. Массы, эта крепость была «весьма искусно сделана и вся раскрашена; на дверях были изображены слоны, а окна подобны тому, как изображают врата ада, и они должны были извергать пламя, и внизу должны были быть окошки, подобные головам чертей, где были поставлены маленькие пушки». По мысли авторов этого сооружения, врата ада должны были поразить татар, но вместо этого ужаснули суеверных москвичей. Они прозвали эту крепость «Адом». Автор одной из русских повестей пишет, что «Ад» извергал огонь, грохотал железом, был разрисован осклабленными зубами и хищными когтями, готовыми ухватить человека. Склонные верить предзнаменованиям, русские люди впоследствии говорили, что самозванец воздвиг «Ад» в «знамение предвечного своего домовища», т. е. посмертного жилища. Для своего развлечения Лжедмитрий устроил маневры и приказал отряду польских всадников штурмовать эту крепость.
21
Гуляй-город — деревянная крепость на колесах, которая перевозилась или разбиралась, а затем собиралась на месте. Использовалась обычно в отражении татарских набегов в «поле» — на открытых местах, в степи.
Самозванец вообще любил военные потехи, одна из которых чуть не закончилась для него плачевно — в подмосковном селе Большие Вяземы он приказал воздвигнуть ледяную крепость, посадил в ней обороняться бояр, а сам со своими телохранителями и поляками пошел на штурм. «Оружием с обеих сторон должны были быть только снежки… Воспользовавшись удобным случаем, немцы примешали к снегу другие твердые вещества и насажали русским синяков под глазами», — пишет К. Буссов. Когда же самозванец штурмом взял ледяную крепость и принялся на радостях пировать, к нему подошел один из бояр «и предостерег его и сказал, чтобы он эту игру прекратил, ибо многие бояре и князья очень злы на немцев… и чтобы он помнил, что среди них много изменников, и что у каждого князя и боярина есть длинный острый нож, тогда как он и его немцы сняли с себя верхнее и нижнее оружие и нападают только со снежками, ведь легко может случиться большое несчастье».
Довольно скоро самозванец понял, что у него есть основания опасаться за свою жизнь, и окружил себя внушительной охраной, в основном набранной из поляков и немцев, во главе с иноземными офицерами — французом Жаном Маржеретом, датчанином Матвеем Кнутсеном и шотландцем Альбертом Скотницким (Лаптопом). Охрана состояла из сотни стрелков и двух сотен алебардщиков [22] . Им полагалось носить дорогие кафтаны — одним из красного бархата с серебряной паволокой, другим — из фиолетового сукна, с отделкой красным и зеленым бархатом, богато украшенное оружие, выплачивалось значительное денежное жалование, многие получили поместья. Сверх того, во всех выездах царя сопровождала польская рота во главе с Матвеем Домарацким. «И в хождении и исхождении дома царского и по граду всегда со многим воинством ездяше. Спереди же и созади его во бронях текуще с протазаны [23] и алебарды и с иными многими оружии, един же он токмо по среде сих; вельможи же и бояре далече от него бяху. И бе страшно видети множество оружии блещащихся», — свидетельствовали озадаченные современники.
22
Алебардщики — конная стража, вооруженная алебардами — рубяще-колющим оружием на длинном древке, состоящим из копья, топора с широким лезвием и крюка с другой стороны.
23
Протазан — холодное колющее оружие на длинном древке, боевая часть которого выполнена в виде широкого и плоского копья с основанием в форме полумесяца.
22 ноября 1605 г. посол Лжедмитрия думный дьяк Афанасий Иванович Власьев в Кракове, бывшем тогда столицей Речи Посполитой, представлял особу царя во время церемонии обручения с Мариной Мнишек. В марте 1606 г. нареченная царица московская двинулась из Самбора (города, где был воеводой ее отец) в путь и 1 мая въехала в Москву, торжественно встреченная войсками, придворными и народом. Марину Мнишек сопровождала большая свита, которую по приказу царя разместили на дворах бояр, купцов и посадских людей — «и в то время мятеж велик и крик и вопль, что из многих дворев добрых людей метаху вон, а запасы их всякие взимаху на себя, и насилье великое и обиды и позорство бысть всем добрым людем». Москвичи, по словам К. Буссова, были «очень опечалены тем, что у них появилось столько иноземных гостей, дивились закованным в латы конникам и спрашивали живущих у них в стране немцев, есть ли в их стране такой обычай, приезжать на свадьбу в полном вооружении и в латах».
Недовольство москвичей умело использовали враги царя — бояре князья Шуйские, давно готовившие заговор против самозванца. К Шуйским примкнули и другие бояре, дворяне и дьяки. Их ненависть к самозванцу вполне понятна — интриговавшие против Годунова, они тем более не желали подчиняться безродному выскочке. К. Буссов сообщает, что Лжедмитрий часто подшучивал над боярами и упрекал их в невежестве и тупости, так как благодаря своему острому уму мог с ходу решить проблему, над которой долго рассуждала Боярская дума. Впрочем, и бояре не оставались в долгу. Они часто ловили царя на лжи и прямо заявляли ему: «Великий князь царь государь всея Руси, ты солгал». Когда смущенный самозванец попросил бояр, ввиду приезда его невесты Марины со своим отцом Юрием Мнишеком, не говорить ему подобного, то бояре возразили в ответ: «Ну как же нам говорить тебе, государь царь и великий князь всея Руси, если ты солжешь». На это самозванец обещал, что лгать больше не будет. «Но мне кажется, — замечает поляк С. Немоевский, в дневнике которого описан этого эпизод, — что слова своего перед ними он не додержал».
Шуйские внушали своим сторонникам, а те распространяли по Москве слухи, что новый царь — еретик и самозванец, собирается при помощи немцев и поляков истребить всех бояр, уничтожить церкви и искоренить православную веру, а распространить на Руси «латинство», т. е. католичество. Эти внушения падали на благодатную почву.
Бояре, однако, не ограничивались агитацией. По их поручению посол к королю Иван Безобразов помимо явной миссии исполнил и тайную. По словам гетмана С. Жолкевского «он открыл поручение, данное ему от Шуйских и Голицыных, приносивших жалобу королю, что он дал им человека низкого и легкомысленного, жалуясь далее на жестокость, распутство и на роскошь его, и что он вовсе не достоин занимать Московского престола; и так они думают, каким бы образом свергнуть его, предпочитая ему королевича Владислава». В ответ король выразил сожаление, разговор о юном королевиче прекратил, но интересную мысль, несомненно, запомнил. Итак, в Польше знали о том, что трон Лжедмитрия I шаток, но о масштабах грядущей катастрофы не догадывались.
Между тем самозванец с упоением предавался развлечениям: в кремлевском дворце играла музыка и шли танцы. Балы чередовались с охотой, к которой бывший чернец весьма пристрастился и даже проявлял во время нее чудеса храбрости. На охоте в подмосковном селе Тайнинском Лжедмитрий бросился на медведя и с одного удара убил его, всадив рогатину с такой силой, что даже рукоятка сломалась, а затем саблей отсек зверю голову. Как можно видеть, силой и крепостью самозванец был не обижен.
Свадьба, состоявшаяся 8 мая 1606 г., еще больше вскружила голову самозванцу, а москвичей возмутила бесцеремонным нарушением православных канонов и традиций.