Смутные времена. Книга 8

Захаров Николай Львович

– Прошу в дом, гости дорогие. И называйте меня попросту – Власом. Как крещен, так и зовите.

– Я Евлампий, а он Федор,– представился в ответ Силиверстович.– Тоже крещены, а не в канаве сточной подцепили самовольно.

– Ик. Ха-га-га,– расхохотался Строганов. Шутка Силиверстовича ему понравилась.– Канаве… ха-ха-гы.

Глава 6

Михаил, в мазари-шарифской пирамиде, как мог подгонял соратников, но все же на сутки им пришлось выход в рейд отложить. Причины самые банальные не позволяли. Новых членов – клуба путешественников во времени, следовало хоть чуть-чуть ознакомить со снаряжением. Это и заняло львиную долю времени. Анатоль с Мерс старались усвоить все, что им демонстрировалось,

но постоянно совершали ляпы один за другим. Особенно Мерс при этом несколько раз пострадала, так что пришлось вмешиваться Михаилу и срочно устранять полученные ей травмы. Анатоль, не столь импульсивный, как его "боевая подруга", переспрашивал по нескольку раз, дотошно и въедливо усваивая тактико-технические характеристики очередного допотопного артефакта. С браслетами оба освоились вполне сносно, так что Анатоль завалил подругу бумажными розами, а она в ответ его всякими безделушками, за которые тот вначале расшаркивался благодарно, а потом кривясь, складывал беспорядочно в одну неряшливую кучу. Фантазия у девушки оказалась богатой и, обнаружив очередную безделицу у себя за пазухой, Анатоль вытаскивал ее оттуда, вежливо благодаря.– Это уже пятый бритвенный прибор, дорогая. О! На этот раз Эйфелева башня. Занятно, но не слишком ли она велика? Таким лезвием не бриться, а траву на газонах косить. И почему ты все время мне суешь свои подарки под одежду? Складывай, пожалуйста, вот сюда. Пусть все видят, как ты это замечательно научилась делать,– русский язык оба – швейцарец и швейцарка, освоили вполне успешно, правда, после сеанса проведенного Михаилом, Анатоль некоторое время испытывал тошноту, на что имел неосторожность пожаловаться Сергею. Сергей разумеется, проникся самым искренним сочувствием и по мере сил помог ему от этого побочного эффекта избавиться. Натянул на кисти пару браслетов и руками размахивал перед остолбеневшим журналистом минуты две. В результате побочные синдромы исчезли, а из Анатоля поперла тюремная "феня", которую он каким-то образом умудрился подцепить во время снятия "порчи".

– С меня причитается,– заявил он, почувствовав облегчение.– Пайку хавать сядем, вякни. Я тебе какое-нибудь пойло подгоню. Бордо, Аперитив, Сивуху?

– Сбой какой-то видать случился. Я тебе феню на извилины не вешал,– тут же открестился Сергей от очередного побочного эффекта.– Мозги видать у тебя, Толян, такие восприимчивые. Влез ко мне в черепушку самопроизвольно и нахватался в закоулках. Я сам уже забыл, когда по фене ботал.

– А че? Нормальный слэнг. Емкий, мать твою за ногу,– выдал очередные фразы Анатоль.– Век воли не видать. Отвечаю.

– Зачем ты, дорогой упоминаешь ноги его матушки? И как это ее "за ногу"? Чем?– Мерс укоризненно покачала головой, со стоящими дыбом волосами. Она перед зеркалом делала себе прическу, естественно с помощью браслета и процесс был в самом разгаре.

– Елки-метелки!– восхитился журналист, уставившись на подругу.– "Взрыв на макаронной фабрике"– так и колдыбай. Я такой ни у кого не видел. Эксклюзив – рашен. А ноги матушки здесь я упомянул потому что, так принято в некоторых социальных слоях России. Видимо для того чтобы подчеркнуть важность предыдущей фразы. Это все равно как приправа к блюду. Ну, перец, соль. Острота чтобы была.

– Не трогай, дорогой, матушек. В России таких называют "матершинник" и считают людьми малодостойными. Мне будет очень неприятно, если тебя станут так называть,– Мерс скрутила волосы в тугой "конский хвост", помотала головой, проверяя, насколько удобно ей с такой прической и перебрав десяток "мастей", остановилась на пепельно-золотистом, щелкнув окончательно пальцами.

– Хорошо, любимая. Только ради твоего душевного равновесия, дорогая. Клевая шмара получилась,– обнял он девушку, подкравшись сзади на цыпочках и охнул, получив легкий электроразряд, а исчезнувшая мгновенно Мерс, материализовалась у него за спиной и, щелкнув пальцами, обездвижила выпучившего глаза журналиста. Волосы, коротко стриженые при этом встали на его черепе "ежиком" и девушка,

придирчиво оглядев приятеля, произнесла.

– Ну, ладно, сойдет. Отомри уже, жуткая гримаса. Это, конечно, не "взрыв на макаронной фабрике", но торчат тоже очень впечатляюще. Так и ходи,– Анатоль схватился за голову, рассматривая себя в зеркале ростовом, которое, кстати, тоже Мерседес изобразила. Монументальное, с боковыми плоскостями. Трельяж. Руки журналиста коснулись волос, но пригладить или взъерошить их ему не удалось. Волосы торчали как гвозди.

– Солнце мое, что за хрень? Как с этим жить? Верни, как было, душевно тебя прошу,– простонал он жалобно.

– С одним условием,– сурово свела брови Мерседес.

– Все что угодно, кроме суицида,– легкомысленно и поспешно согласился журналист.

– Ты не поминаешь матушек по этой "фене" и не подкрадываешься ко мне сзади,– озвучила Мерседес условия.

– Легко. Ты, дорогая, оставила такое широкое поле, что грех жаловаться,– обрадовался Анатоль.

– Тогда имей в виду, я наворожила, что бы всякий раз при нарушении твоего обещания, прическа эта возвращалась, ну… и что бы тебе сразу это становилось понятно без зеркала, то слегка будет встряхивать электричеством,– торжественно сообщила "ворожея".

– Это что же выходит? Вообще поминать матушек запрещено?

– По фене – нельзя. А вообще сколько угодно, милый. Я что зверь? Если с уважением, если прогнувшись с почтительностью, то, пожалуйста, дорогой,– Мерседес погладила нежно Анатоля по голове и волосы торчащие, под ее рукой, послушно припали к скальпу.

– С вас 100 франков, мсье,– Мерседес ласково потрепала Анатоля по щеке.

– Банковскую карту принимаете?– деловито осведомился тот и полез в карман за портмоне.– Или наличными предпочитаете получить, мадемуазель?

– Предпочитаю.

– Тогда буду должен. Франков наличных нет. Рублями по курсу, если не возражаете.

– Рубль не надежен. В России вечно разборки происходят и, никогда не знаешь, что с этим рублем станет через один день. Будете должны, мсье. Обращайтесь, если возникнет необходимость освежить прическу. Постоянным клиентам у меня скидка. Мсье, Серж, сколько продлится приблизительно наше пребывание в этом веке? Ваш прогноз?– Мерседес обратилась к Сергею.

– Какой там прогноз? Все точно, как в аптеке. Два года, мадемуазель. За это время Анатоль залезет по уши к вам в долги, если не научится изготавливать эти самые франки.

– Как вы могли обо мне так подумать, Сергей? Это же противозаконно. Изготовление денежных знаков. Это называется фальшивомонетничанье. За это сажают в тюрягу, на кичу. Я не хочу носить тюремный клифт и хавать баланду,– не принял идею Анатоль.

– Анатоль, вы в веке 17-ом. Здесь фальшивомонетчиков не сажают в тюрьму. Здесь их сажают на кол. В России. За рубли фальшивые. За франки вряд ли. Здесь пока нет бумажных ассигнаций. Смело принимайтесь за изготовление. Постарайтесь скопировать купюру так, чтобы она совершенно не отличалась от подлинной. Тогда это уже будет не фальшивомонетничанье, а просто изготовление денежных подлинных знаков. Вы просто поможете казначейству выполнять свою работу. За что вас сажать хоть на кичу, хоть на кол?– взглянул на швейцарца, снисходительно улыбаясь Сергей.

– Убедительно. Остается раздобыть образец и материалы. Что там – бумага, краска? Что еще нужно?– доводы Сергея показались Анатолю вполне убедительными.

– Только образец. Материалы не нужны. М.Э, сообразит, если сумеете правильно скомандовать. Должен вас предупредить. Это-то как раз и не просто. У меня ушло года три, пока смог слепить подлинную ассигнацию. Ну а образец запросите у Васьки. В его группе есть такой архив. Любую подгонят,– просветил его тут же Сергей.

– Немедленно это сделаю,– Анатоль свистнул и перед ним материализовался Васька, с пакетом сухпая в зубах. "Троян", очевидно, собирался восполнить энергозатраты и именно в этот момент его и выдернуло из нижнего уровня в Административный. Выронив пакет из пасти, Васька прижал его лапой к полу и рыкнул: