Смутные времена. Книга 8
Шрифт:
А в этом 1610-ом еще первое ополчение, возглавляемое московскими князьями и боярами, топталось у стен Москвы, раздираемое конфликтами и то увеличиваясь численно, то разбредаясь в разные стороны, вносило только дополнительную сумятицу, заставляя семерых бояр-заговорщиков, ускорять свои потуги в сторону окатоличивания России. Идея Рима, привязать церковь Православную к себе хвостом послушным и таким образом объединить церкви восточную кафолическую и западную католическую в одно огромное финансовое предприятие, была столь завлекательна для Римского папы Павла-V-го Камилло Боргезе, что "политикой не занимающийся" понтифик не жалел сил, а главное средств, на воплощение ее в жизнь.
– Прошу прощения, сударь.– Извинился Федор Леонидович, столкнувшись со встречным прохожим, и услышал в ответ.
– Пустое, Федор Леонидович. Ну, наступили на мозоль любимую, так и не больно почти. Вы здесь давно?
– Здравствуйте, голубчик,– Академик кинулся Силиверстовичу на шею.– Ох, гора с плеч. Часа два, пожалуй, уже здесь пребываю. Что за город! Что за народ! Силища какая прет! Вот он потенциал народный. Пассионарность.
– "Пасси" чего?– не понял последнее слово Силиверстович.
– Дух соборный, народный, Евлампий Силиверстович. Вы только оглянитесь по сторонам!– продолжал пребывать в эйфории Академик.
– А, ну да. Без духа как же? Дух он завсегда у народа нашего ядреный. Вы, Леонидыч, как полагаете, нас за каким лешим сюда зашвырнуло?
– Сам в полном недоумении, батенька,– развел руками Академик.– Меня застрелили при выходе из парадной и очнулся, прошу прощения за слово грубое, в дерьме. Еле вылез из подземелья. Хорошо, что пластина эта – "Завеса" с собой оказалась. И ведь функционирует она в этом периоде временном.
– Киллер?– Силиверстович, потер лоб.– Похоже, что всех наших "зачистили" в 21-ом. Меня прямо на крыльце церковном. Ничего святого у людей не осталось,– вздохнул он сокрушенно.
– Полагаете что всех?– Федор Леонидович принялся озираться по сторонам, будто надеялся тут же всех и увидеть.
– Поживем-увидим,– Силиверстович достал пачку "Беломора" из кармана и хотел было уже закурить, но вовремя спохватился.– Что это я? Табака еще здесь не знают. Враз в колдуны определят и на кол посадят. Воевода говорят здесь строгий шибко
– Делать что будем, голубчик Евлампий Сильверстович?– Федор Леонидович роль лидера переложил на плечи Силиверстовича и, приняв зависимое положение, глядел на него требовательно.
– А что делать? Ежели Серега с Мишаней тоже в 17-ом веке, то запеленгуют они нас с вами, Леонидович, в два счета и в течение недели будут здесь, даже если их в Америку зашвырнуло. Раз здесь эти "Завесы" фунциклируют, то значит и браслеты тоже. А уж перстенек Михаилов и в 21-ом худо-бедно, но что-то выдавал. А здесь… Ждать будем неделю. Ну, а коль не появятся, то пойдем в Муром, к аппарату. Место я хорошо запомнил. Тут рукой подать,– Силиверстович подмигнул Федору Леонидовичу.– За месяц дойдем. А пока нужно нам с вами о хлебе насущном позаботиться, да и о крыше над головой. Продать чего не то из барахлишка и подыскать какой-нибудь дом ночлежный или двор постоялый.
– Мне тут присоветовал один добрый человек "кожушок" продать. В целый рубль оценил,– подхватил и продолжил мысль Силиверстовича Академик.
– Серебром или медью?– деловито осведомился Силиверстович.
– Не спросил. Вот ведь какой несуразный я человек. Действительно здесь ведь в ходу всякие монеты. Может вообще золотой рубль-то запрашивать при торге следует. Вот она непрактичность из века денег бумажных как проявилась,– принялся сокрушаться Федор Леонидович.
– Куртки пока продавать не станем. Часы продадим мои,– принял решение Силиверстович.– Здесь в это время они в диковинку и тем более с браслетом и циферблатом светящимся. Таких пади и не видывал еще никто. Покупателя только бы подобрать посолиднее. Боярина или князя на худой конец,– Силиверстович взглянул на циферблат своих стареньких часов "Слава", купленных им лет пятьдесят назад и исправно служащих все эти долгие годы.– Думаю, что за них-то вполне можно и рубль золотом запросить. Как считаете?
– Ох, не знаю, голубчик. Я часы уже лет пять как не ношу. Привык, что циферблат на телефонном дисплее есть, вот и забросил в комод "точмех",– повинился тут же Академик.– Зато у меня колечко есть обручальное. Золотое ведь. В крайнем случае его-то уж пристроим. Не пропадем с голоду. Мне сегодня один добрый человек воспомоществование оказал уже. Целых две копейки не пожалел, войдя в бедственное положение. Такой вот народ у нас. Я и не просил. Только совета. Человек всей душой отозвался. Петром зовут. Буду поминать теперь словом добрым.
– Две копейки? Интересно хватит ли их на "пожрать"?– оживился Силиверстович.– Вон вроде как заведение похожее на забегаловку – типа харчевни. Давайте-ка зайдем, приценимся,– проявил инициативу лидера Силиверстович и "концессионеры" направились к избе в два этажа с распахнутыми настежь воротами, через которые туда и обратно сновали люди пеше и конно.
У ворот народ клубился как в престольный праздник у храмов и не просто топтался без дела, а как раз таки наоборот, каждый был при своем деле. Похоже, что купчина нижегородский получил партию товара и процесс разгрузки подвод, пересчета и проверки ассортимента был в самом разгаре. Приказчики сновали между лошадиных голов, перекликаясь на разные голоса и распоряжаясь куда какую ставить под разгрузку.
– Нет, Леонидович, это не харчевня. Это склад оптовый. Здесь нам никто ничего не продаст. И вон все шевелятся как активно, попробуй тут порасспрашивать. Пади и говорить не станут. Пошли-ка в центр города. Там уж наверняка сыщем какую-нибудь точку общепитовскую. Столовку я имею в виду,– Силиверстович повернулся и взяв под локоть Академика, собрался увлечь его в проулок, ведущий в сторону центра по его мнению, но уйти им не удалось.
– Эй, Отцы. Да, да – вы рОдимые!– окликнул их детина в кафтане, картузе лихо заломленном и в сапогах. Отличался он только уже этим фактом обувным от всех прочих мимо снующих лапотников и явно был из начальствующего сословия. Нажал на "О", произнося эти две фразы, тоже привычно, голосом человека привыкшего отдавать распоряжения. Рыкнул можно сказать.– Аль пОтеряли чО?
Силиверстович, на дух самодовольства сытого не переносящий, насупился и промолчал, оглянувшись на окрик. Федор Леонидович, счел необходимым откликнуться:
– Здравствуйте. Мы, молодой человек, мимо идем. Нам постоялый двор бы отыскать,– и улыбнулся смущенно.
Улыбка смущенная и вежливое обращение само-собой были восприняты как робость, а стало быть, и незначительность персон "околачивающихся, где ни попадя и путающихся под ногами у людей деловых".
– Здесь вам не двор, здесь вам подворье княжье, воеводско. Гуляйте себе мимо, почтенные,– фыркнул презрительно детина и сплюнув в сторону сквозь зубы, поскреб первый пушок на подбородке.– Федотка, где глаза? Куда велено было? Вот ужо батогов ты у меня нынче заместо поденной платы получишь. Шевели лаптями,– заорал он, потеряв всякий интерес к "мимо проходящим отцам".