Смывая волной
Шрифт:
И я охотно отдам свою жизнь, чтобы сделать это.
Из тени выходит еще один мужчина, от которого разит богатством — от сшитого на заказ костюма-тройки до блестящих мокасин на ногах. Я узнаю в нем того, кто ударил меня по ребрам своими ботинками со стальными носками после того, как меня затащили на борт. При виде него боль в ребрах усиливается в десять раз.
Наставив пистолет прямо на меня, он кивает шестёркам, стоящим по обе стороны от меня. Меня бесцеремонно поднимают со стула, их пальцы с силой впиваются
Мои ноги подкашиваются из-за головокружения, но я притворяюсь, что мои запястья все еще крепко связаны. Сгибая пальцы за спиной, я готовлюсь к действию.
«Вот оно. Это твой единственный шанс. Просто прицелься, как в случае с ножами».
Один уголок рта мужчины приподнимается.
— По договору ты должна быть жива. — Он злобно прищуривает глаза. — В нем не говорилось, что в тебе не может быть нескольких дырок.
Не сводя глаз с его пальца на спусковом крючке, я протягиваю руки в обе стороны, выхватывая оружие из кобуры у ублюдков по бокам от меня. Сначала стреляю в мудака передо мной, потом в упор расстреливаю других приспешников и отскакиваю от них.
Первая пуля попадает мне в бок, и яростное жжение пороха заставляет меня выронить одно из моих оружий, чтобы зажать свежую рану.
Следующая пуля попадает мне в бедро, и инерция отбрасывает меня назад, что я врезаюсь в борт яхты.
Не могу различить, кто стреляет в меня следующим, так как зрение затуманивается, но я ранена в верхнюю часть плеча. Прижавшись к борту яхты, быстро открываю ответный огонь в том же направлении, пытаясь прояснить зрение.
Папа, должно быть, присматривает за мной, потому что две мои пули отбрасывают этого засранца назад, пистолет выпадает у него из рук, и он хватается за грудь.
У меня нет времени праздновать этот маленький успех. От неожиданного снижения скорости яхты мое тело качает на нетвердых ногах, а другой ублюдок бросается на меня со сверкающим ножом.
Мои действия теперь медленнее, и я знаю, что это связано с моими ранами, кровь пропитывает мою одежду. Мужчина пропарывает ножом мой бок, и я выпускаю в него пулю с близкого расстояния, попадая ему прямо между глаз. Прежде чем он падает на пол, я выхватываю у него нож, наслаждаясь ощущением знакомого веса в своей руке.
Каким-то образом, преодолевая почти ослепляющую боль от ран, я удерживаю пистолет и нож. Когда нажимаю на курок, чтобы выпустить последнюю пулю в ублюдка в костюме, она попадает ему только в ключицу. Из-за головокружения я не могу прицелиться точно.
Отбросив пистолет в сторону, я смотрю в глаза, в которых клубится неземное зло, но что-то в них будоражит глубины моего мозга.
Заставляю пальцы правильно сжать нож, как меня учили когда-то давно. Хотя тогда я никогда не использовала человека в качестве мишени.
Он
— Все кончено, Александра. Твоя следующая остановка — ад.
— Встретимся там.
Я бросаю в него нож, и он попадает, впиваясь в его ключицу, как раз в тот момент, когда мужчина нажимает на курок.
Я пытаюсь повернуться и увернуться от удара, но мое тело не слушается. Оно движется слишком вяло, и пуля снова попадает мне в плечо. Этот удар в сочетании с резкой остановкой яхты выбивает меня из равновесия, и я врезаюсь в неумолимый борт судна.
Затем все вокруг становится черным.
Земля ходит ходуном подо мной, резкие движения вызывают всепоглощающую боль во всем моем теле. Кто-то пинает меня в бок, и это вызывает во мне новую волну агонии.
Приоткрываю глаза, и все, что я могу определить, — это то, что я на борту небольшого катера, и волны с силой бьются о борт.
Я теряю сознание прежде, чем две пары рук поднимают мое тело только для того, чтобы позволить мне шлепнуться на недружелюбную песчаную поверхность.
Тьма затягивает меня обратно в свою паутину, и я с радостью принимаю ее. Моя последняя мысль — сожаление о том, что мне не удалось отомстить за смерть папы, и утешение от осознания того, что мы снова будем вместе.
Мое сознание работает подобно фильму, перематывающему время назад. Я наблюдаю сверху, становясь свидетелем более молодой версии нас с папой.
Каждый год или около того он перевозит нас в другое место, но каждый раз превращает это в приключение, окрашивая его восторгом. Папа учит меня всему, утверждая, что организованное школьное обучение сводится лишь к заучиванию информации и недостаточному применению ее на практике.
Папа помогает мне освоить столько навыков, что я и представить себе не могла, что смогу ими овладеть. Особенно хорошо я умею обращаться с ножом и почти каждый раз попадаю в цель.
Время переместилось в поздний подростковый возраст.
Мы поселились в Тунисе, живя автономно. Папа построил для меня отдельный домик, спрятанный в лесу, граничащем с владениями и его основным домом.
Сейчас я понимаю, что с годами у папы появилась сдержанность и паранойя. Как только я стала достаточно взрослой, он признался мне в своем прошлом за утренним кофе.