Смывая волной

Болдт Р. С.

Он внимательно осматривает свой пистолет, любовно проводит пальцем по стволу, а затем бросает быстрый взгляд на Дэва.

— Я не очень хорошо отношусь к тому, что меня обгоняют, поэтому взял на себя задачу найти Юрченко. И послал своих людей убрать его раз и навсегда.

Глубокий, звучный смех вырывается у него, но в нем нет ни капли юмора. Вместо этого он переполнен злобой

— Видишь ли, мой отец был слаб. Он не был настоящим лидером, как я. Он дал Юрченко уйти.

Неприкрытая ненависть сквозит в его голосе каждый

раз, когда Сергей произносит имя папы, и это действует как острейший нож, пронзающий меня до костей.

— Мой отец не был похож на меня. Он принял неуважение Юрченко. Воспринял это с радостью, — кривит рот в отвращении Сергей. — И тогда я взял все в свои руки. Я навел порядок, наконец, после стольких лет.

— Ты ошибаешься.

Мой взгляд на мгновение скользит по Дэву и его инстинктивному поднятию пистолета, чтобы ударить меня, но он останавливается. Я смотрю на Сергея глазами, пылающими ненавистью.

— Это ты слабак и ненастоящий…

На этот раз основной удар принимает на себя моя челюсть, когда Дэв снова направляет пистолет мне в лицо. Я врезаюсь в стену, упираясь в нее ладонями, чтобы устоять на ногах.

На языке появляется металлический привкус крови, и я выплевываю ее. В глазах мудака загорается ярость, когда она попадает на носок его модной туфли, и я упиваюсь этим.

— Как видишь, Дэв более… физически развит, чем я, — поднимает одну руку Сергей, разводя пальцы в стороны. — Я считаю, что это, так сказать, ниже моего достоинства. Но я отвлекаюсь… Никто не знал о твоем существовании.

В воздухе повисает короткая пауза.

— Пока ты не пришла за моими людьми, — прищуривает глаза Сергей. — Как говорится, яблоко от яблони недалеко падает, потому что твои методы убийства моих людей были до жути похожи на методы Юрченко.

— Я поручил своим лучшим людям раскопать все, что можно, и вот, пожалуйста, мы нашли тебя, — склоняет голову набок Сергей, на его лице появляется мрачное веселье. — Но ты оказалась большим сюрпризом, чем мы ожидали.

Он переводит взгляд на Дэва, а затем возвращается ко мне.

— Шесть степеней разделения оказываются гораздо правдивее, чем можно себе представить.

Зловещее предчувствие пробирается у меня по спине, как будто я каким-то образом знаю, что его следующие слова нанесут удар.

— Особенно когда выясняется, что у вас с Дэвом много общего.

Меня охватывает смятение, и, должно быть, это заметно, потому что Дэв мрачно усмехается, возвращая мой взгляд туда, где он стоит в паре метров передо мной. Мы почти одного роста, хотя он чуть выше.

Выражение его лица вызывает у меня беспокойство. Невидимая сила заставляет меня отвести от него взгляд, и прослеживаю взглядом за медленным изгибом его рта, который складывается в широкую ухмылку. В его улыбке есть что-то странное, и она пробуждает обрывок воспоминаний…

Узнавание

обрушивается на меня с силой товарного поезда, и у меня болезненно перехватывает дыхание в груди.

— Ты. — Это единственное слово, которое я могу произнести, мой голос почти неслышен.

Его ухмылка расширяется, и он издевательски произносит:

— Я.

Охваченная ужасом, я нахожусь в плену его пристального взгляда. Его высокомерие. Я почти задыхаюсь от его угрожающего присутствия.

Человек, которого я всегда считала злым. Сводный брат моего отца, мой дядя — Роман Чидози Медведев.

— Ты сбежала, — произносит каждое слово с яростью он, а его взгляд становится гранитным. — Ты не должна была.

Мой рот приоткрывается, и я едва в состоянии произносить связные слова.

— Это ты сделал? Ты подстроил это в тот день?

Расплавленная ярость заливает меня, мой голос становится все громче с каждым словом.

— Ты убил моих родителей!

Он усмехается, издавая насмешливый звук.

— Не делай вид, что ты оплакиваешь своего отца. Он практически возненавидел тебя с первого взгляда.

Я напрягаю позвоночник, чтобы не поддаться его колючей проволоке, а в голове крутятся мысли. Дядя Роман. Он редко появлялся, когда я была моложе. За все детство видела его, наверное, раза четыре, и всегда ненадолго, благодаря тому, что мама улавливала мой дискомфорт и вмешивалась.

— Почему?

Он смеется, как будто я имбецил, спрашивающая сумму один плюс один.

— Было необходимо сводить концы с концами, потому что я был на грани того, чтобы доказать, что я лидер, с которым шутки плохи.

— Твой отец всегда старался поступать правильно. Но он все время мешал. Совал свой нос в мои дела, — морщит лицо от отвращения Роман. — Он никогда не понимал моих амбиций.

Он делает паузу, резко прищуривая глаза, как будто я виновата в том, что он считает недостатками моего отца.

— Поэтому я играл с мелкими местными бандами, как со скрипкой, доказывая силу «Орекской Братвы». Доказывал, что могу вести за собой и быть достаточно сильным, чтобы, в конце концов, объединиться с «Болшевской Братвой» и поставить всех остальных на колени.

Эмоции в смятении, жаль, что у меня нет времени переварить это откровение. Потому что, как бы сильно я ни ненавидела этого человека, стоявшего передо мной, он также сыграл свою роль в моей жизни — в том, чтобы улучшить ее.

Без его гнусных действий я бы никогда не испытала на себе заботу и любовь папы.

Возможно, у меня не было бы ни понимания, ни уверенности в себе, чтобы вырасти в ту женщину, которой я стала.

У меня не было бы отца, который обожал и любил меня. Он защищал меня и в то же время предоставлял мне столько возможностей, которых иначе я бы не получила.