Смывая волной
Шрифт:
Святой позволяет этому повиснуть между нами на мгновение, прежде чем закатить глаза. Я забываю, насколько хорошо он меня знает, даже после стольких лет. Его слова вырываются с долгим, прерывистым вздохом.
— Да, да, да. Я знаю, Кинг. И позволю тебе разобраться со всем, как только мы приземлимся.
Несмотря на то, что его голос действует мне на нервы, я не могу рисковать тем, что кто-то еще пострадает. Слишком много людей, о которых я забочусь, уже пострадали от рук Братвы.
Пришло время положить конец правлению Сергея.
Глава 66
АЛЕКСАНДРА
Я
Я не в состоянии описать, почему этот особый аромат в воздухе кажется мне знакомым даже по прошествии стольких лет.
Даже окраины Орании выглядят сейчас глазами взрослого человека иначе, чем в детстве.
Воспоминания, хотя все еще туманные и несфокусированные, вырываются на передний план моего сознания, и от них у меня перехватывает дыхание, а горло горит от эмоций.
Он — мой биологический отец — был одним из самых честных полицейских. Хотя я помню, что постоянно желала быть достойной его любви, уже тогда я понимала, что его работа была его страстью.
Странная вещь в воспоминаниях заключается в том, что, когда они происходят из детства, не все сходится рационально. Иногда, прокручивая в уме те болезненные моменты, вы выделяете мелкие детали, которые ранее упускали из виду.
Теперь, когда я смотрю на дорогу, где все это произошло — где моя жизнь начала разваливаться, — мой разум перематывается назад, и я вижу вещи гораздо яснее.
Даже тогда, такая юная и невинная, я могла распознать любовь, которую разделяли мои родители.
Может быть, моя мама и хотела бы, чтобы муж чаще бывал дома, но ее любовь к нему была непреклонной. Каждый вечер она ждала его прихода домой и целовала его на пороге. Они часто расслаблялись за бокалом вина, и папа рассказывал о своем насыщенном дне.
Раньше я часто вылезала из постели и сворачивалась калачиком на лестнице в нашем доме, прислушиваясь к приглушенным голосам моих родителей.
Иногда он жаловался на своего сводного брата — моего дядю — и на то, что тот постоянно отказывается от его наставлений. В другие ночи папа рассказывал о своем рабочем дне.
Тогда я еще не понимала, но за два дня до того, как наша жизнь изменилась, отец говорил о том, что в районе появилась «Орекская братва».
— Твердых доказательств пока нет, но эти сведения заставляют меня задуматься… — сказал он моей маме.
Только спустя годы папа рассказал мне, что Братва занималась отмыванием денег и торговлей мощным оружием. Мой отец считал, что они были ответственны за подстрекательство к насилию со стороны местных банд, чтобы отвлечь внимание полиции от их операций.
Моего отца называли героем за то, что он пресек преступную деятельность в районе. Он только что начал расследование причин внезапного роста активности банд и насилия.
Интересно, знал ли он или ожидал, что все примет гораздо более жестокий оборот, когда мы в тот день подъехали к центру города?
Теперь, когда я осматриваю местность, мой разум прочно погружается
Я держу маму за руку, когда мы переходим оживленную дорогу, а отец сжимает ее руку. Кто-то кричит за долю секунды до того, как мимо нас проносится бутылка с зажигательной смесью и врезается в витрину ближайшего магазина.
Стекло разлетается вдребезги, а взрыв звука заставляет меня замереть на месте, прежде чем я узнаю его.
Стрельба.
Толпа людей проносится мимо нас, судорожно пытаясь найти укрытие. Моя мать пошатывается, когда нас грубо толкают другие.
— Виктор! — кричит мама. — Виктор!
Я едва могу что-либо разглядеть в толпе людей, но мне удается мельком увидеть своего отца. Нас отделили от него, но когда раздаются новые выстрелы, у людей поблизости вырывается коллективный вздох. У меня в животе все сжимается.
Я уже слышала о предчувствиях, и это определенно похоже на них.
Словно из воздуха, появляется мой отец, повернувшийся, чтобы заслонить нас от продолжающейся стрельбы. В этот момент я замечаю его спину и кровавые раны на ней.
— Бегите! — гремит его голос, когда его тело содрогается от удара очередной пули. — Бегите, сейчас же! Бегите обе! — кричит отец.
В ужасе я смотрю на лицо своей матери и становлюсь свидетелем мгновенной смены потрясенного недоверия на решимость.
Мы начинаем бежать, крепко сжимая друг другу руки, и я знаю, что наша цель — укрыться за зданиями.
— Беги, Александра! Беги быстрее! — запыхаясь от напряжения кричит мама, но все еще настоятельно. — Беги, Алекс, беги!
Я прижимаю пальцы к центру груди в попытке унять жгучую боль там. Мой отец — мой биологический отец — использовал свои последние вздохи, чтобы увести нас в безопасное место.
Я была окружена выстрелами, свернувшись калачиком в тесном укрытии с мертвым телом моей матери. Осознание того, что оба моих родителя мертвы, пронеслось в моей голове по сюрреалистическому кругу.
Там меня и нашел папа.
Только когда я стала намного старше, папа рассказал мне историю о том, как он оказался в тот день на этом самом месте.
Это была его последняя работа на Михаила — последняя работа на «Болшевскую Братву» — провести разведку и выяснить, насколько правдивы слухи. Якобы «Орекская братва» пыталась прибрать к рукам большую часть операций по отмыванию денег и незаконным сделкам с оружием.
Между ними уже несколько лет длилось утомительное перемирие, договоренность не вторгаться на чужую территорию. Если «Орекская» больше занималась контрабандой наркотиков и проституцией, то «Болшевская» — отмыванием денег и контрабандой оружия.