Сначала жизнь. История некроманта
Шрифт:
Ничего, пусть постоят теперь и подумают над своим поведением. Тось в меру сил злорадствовал и не стеснялся этого. А что? Имеет право, сколько он от них натерпелся. Все светлые и вечно правые, а он один не прав, потому что какому-то непонятному богу вожжа под хвост попала сбросить на него какой-то непонятный дар. Которого Тось, между прочим, не просил. Ну ничего, теперь и на его улице будет праздник.
Глава 12.
«…вот уже несколько месяцев я живу с ощущением, что вдруг умер и оказался в Хельфовой пустоши. И проклятые прислужники проклятого бога все время мучают и терзают меня, не давая ни минуты покоя. И в то же время я прекрасно понимаю, что напрасно грешу на Хельфовых прислужников, ведь мучаю и терзаю себя я сам и никто более. Мое чувство вины растет с каждым днем из-за того, что я сделал глупый и опрометчивый шаг, не отпустив Миру уехать в какую-нибудь далекую деревню, как она хотела, а вынудил остаться в окрестностях Тирту. Вина за совершенное мной непродуманное деяние невыносимо гнетет меня с тех самых пор, как выяснилось, что проклятый некромант обладает воистину чудовищной силой, из-за которой его никак не могут отправить к его Темному отцу, несмотря на то, городской этический совет прикладывает для этого воистину гигантские усилия.
К сожалению, пока безрезультатно. Некромант до сих пор жив (я даже в мыслях не могу назвать его Мириным братом, ибо это означает в какой-то мере осветлить его непроглядную черноту) и при этом все больше распространяет свое влияние на окрестности Тирту. Только на днях я узнал, что под его руку перешли еще два села у южной дороги. Это значит, что почти вся южная и юго-западная части предместий Тирту теперь находятся в его власти. По какому праву он их захватил? Да просто по праву сильного. Город уже начинает беспокоиться по этому поводу, ведь еще немного и этот мерзавец перехватит все ведущие в Тирту дороги.
Меня же более всего беспокоит то, что проклятый некромант вскоре сможет добраться до Миры.
Ужас охватывает мое сердце, когда я представляю, что он фактически может сделать это в любую минуту, если узнает, что она находится так близко от него и совсем одна, без защиты. Я лелею надежду, что он все же пока не знает о ее местонахождении, ведь моя дорогая дочь до сих пор цела и невредима. Я пишу ей каждый день длинные письма, умоляя вернуться в город и обещая достать назначение в любое другое место, куда она пожелает. Но мое честное и неподкупное дитя отвечает мне коротенькими записками, в которых отвергает все предложения, заявляя, что поскольку приняла на себя ответственность за жизни и здоровье людей, негоже эту ответственность сбрасывать из-за каких-то нелепых страхов. Подлеца-некроманта она по-прежнему считает своим братом (да проклянут боги его черную душу!) и испытывает необъяснимую уверенность, что он не причинит ей вреда. Моя милая дочь, такая необыкновенно умная во всех других отношениях, совершенно теряет разум, когда речь заходит об этом ничтожестве.
Я нахожусь в величайшей растерянности и не знаю, что делать. Забрать Миру силой я не могу, у меня нет таких прав. Она находится на службе и не оставит ее, пока сама не сочтет нужным. Новое направление выбивать для нее бесполезно — она ясно дала понять, что не примет его, и, как это не прискорбно признавать, она имеет на это право. Остается только увещевать (чем я и занимаюсь) и уповать на случай, который объяснил бы ей, сколь отвратительное создание ее так называемый братец. Светлые боги, помогите мне дождаться этого момента! Сохраните мое сердце в целости, чтобы оно не разорвалось от беспокойства за мое милое дитя, ибо я каждый день с великим нетерпением жду от нее очередной короткой записки, которая означает для меня в первую очередь то, что моя дочь жива и невредима….»
Добавлено через полчаса:
«….и еще одна вещь необыкновенно угнетает и мучает меня, заставляя терзаться от чувства, похожего на разочарование. Жители Тирту, люди, коих я так и не успел как следует изучить, но которых всегда считал в высшей степени достойными и разумными существами, по всей видимости, уже почти смирились с живущим фактически у них под боком некромантом. Ибо все чаще в городе раздаются голоса, что пора уже прекратить тратить огромные суммы на выплаты задатков отважным героям, кои возлагают на себя почетную обязанность сокрушить злобного некроманта. Поскольку, к общему прискорбию, сила некроманта столь велика, что оные герои все равно обречены на гибель, и паче того, на пополнение собой ужасной армии зомби. Что не только отвратительно и негуманно само по себе, но еще и нецелесообразно, потому что делает этого Хельфова выкормыша еще сильнее, чем он был доселе. Да и богаче, что греха таить, ведь все выданное героям в качестве задатка золото также утекает к нему.
Я сам слышал, как некоторые члены этического совета обсуждали возможность заключения с ним договора и взимания с этой персоны обычного для магов такого уровня тринадцатипроцентного подоходного налога. Видят Боги, это не укладывается в моей бедной голове! Также до меня доходят отвратительные слухи, будто некоторые состоятельные горожане уже обращались к некроманту за всякого рода помощью. Например, для того, чтобы наказать обидчиков, устранить конкурентов или осуществить семейную или цеховую месть. Я не хочу верить, но несколько случившихся в последнее время загадочных смертей, а также непонятных недугов, поразивших весьма известных граждан Тирту, заставляют меня испытывать смутные сомнения. О боги, не допустите, чтобы это было так! Неужели я, который мнил себя обладателем одним из самых острых и холодных умов среди моих сородичей, настолько ошибался в людях все эти годы? О боги, пусть мой острый ум на этот раз сделает ошибку, и мои подозрения не оправдаются ни в малейшей степени! Ибо, если это окажется не так, то это накроет сухим листом все, во что я верил, да и всю мою жизнь тоже….»
(из записок Аматиниона-э-Равимиэля)
Ула стояла рядом с отцом посреди большой неухоженной, дурно обставленной комнаты. Ее окружали грубо сколоченные предметы мебели: стулья, похожие на табуретки, и шкафы, похожие на гробы. На полу лежали потертые ковры, а окна защищали от почти летнего солнца совершенно безвкусные занавески.
На расстоянии двух шагов от девушки стоял большой, грубо сработанный стол, сплошь заваленный какими-то бумагами, а за столом сидел тот самый таинственный мятежный некромант, о котором Ула тайком мечтала последние полгода. И даже не совсем тайком — было дело, что она проговорилась о своих чувствах пару раз знакомым ребятам, очень уж восхищала ее сила и непокорность темного мага. Ребята, конечно, подняли ее на смех и покрутили у виска, не принимая всерьез девчоночью болтовню, только Зань, помнится, еще долго допытывался, откуда у нее такие мысли и действительно ли она так думает.
Да, не такой рисовалась Уле в мечтах встреча с таинственным некромантом. Даже в страшных снах ей не снилось, что она будет стоять перед ним беспомощной овцой — со связанными руками и кляпом во рту. Этот кляп ее особенно унижал, какая-то грязная тряпка, раздирающая рот и уродующая лицо. А совсем отвратительно и гадко было то, что рядом с Улой в этот момент находился человек, которого она не любила и боялась больше всех на свете — ее отец.
И еще, она абсолютно не понимала, по какой причине здесь находится. Отец ничего не объяснил, только связал, заткнул рот, втолкнул в карету и привез сюда.
— … помогите, вашество, во имя всех богов, помогите, — трясущимися губами бормотал тем временем родитель Улы, вызывая у дочери сразу два желания: первое — немедленно стать отцеубийцей, а второе — умереть от стыда и отвращения.
Вероятно, не слишком приятные чувства Улин отец вызывал и у некроманта, потому что тот прервал его излияния довольно грубо:
— Говорите толком, что вам нужно, или убирайтесь к Хельфу, у меня много работы!
Выглядел некромант довольно молодо, но красотой не отличался. Взгляд его был недобр и мрачен, а лицо тяжеловесно и неподвижно, однако это только придавало ему значительности в Улиных глазах.
Губы отца Улы затряслись еще сильнее, хотя казалось, что сильнее уже невозможно.
— Господин некромант, простите, что отрываю, так сказать, от дел, но у меня такое дело, можно сказать дело жизни и смерти,…. — наткнувшись на холодный взгляд некроманта, Улин отец понял, что искушать судьбу своей болтовней дальше все же не стоит. — У меня есть враг! — вдруг четко выговорил он.
— Наконец-то разродился! — усмехнулся некромант, откидываясь на спинку стула. — Ну и? Враги есть у всех.