Снайпер Маша
Шрифт:
Их женский снайперский взвод разместили в просторном домике-полуземлянке, заблаговременно оборудованном на берегу ручья, по соседству с медсанротой. Кто-то из полковых острословов в шутку назвал его женской общагой. Девчонки юмор оценили. Когда же с вещмешками за плечами оказались внутри, то сразу поняли, что такое сравнение далеко от истины.
Несмотря на наличие в тыльной стороне окошка, дневного света в полуземлянке не хватало. Потому и подвесили к потолку над деревянным столом керосиновую лампу со слегка закоптившимся стеклом. Справа и слева от прохода в ряд стояли нары – спальные места в виде дощатого настила с набросанными
Потолок тоже был обшит деревом.
– Даже печь-буржуйка есть, – порадовались девчонки.
– Если вы не против, я возле нее займу место, – проявила предприимчивость теплолюбивая Зульфия. Никто не возразил.
Ивушкина расположилась рядом с ней. Маша впервые в жизни оказалась в землянке, которая ей показалась в меру уютной и даже немного романтичной. Если бы не оружие, которое было с ними, и периодически возникавшая где-то неподалеку стрельба, можно было бы ощутить себя туристами, прибывшими на слет. После школы Маша однажды участвовала в трехдневном походе по живописному Подмосковью, правда, тогда они ночевали в палатках, а не в землянках. Веселое, счастливое, наполненное энергией молодости было то мирное время, в одночасье бесследно похороненное войной.
– Ну что, девчата, как вам наша, теперь ваша хата? – с задором и улыбкой поинтересовался специально заглянувший к ним под вечер спустя несколько дней командир полка майор Василий Славнов.
– Жить можно, – за всех по-военному кратко ответила младший сержант Галина Ларина.
– И нужно! – добавил комбат.
Не осталось и следа от первоначальной скованности в разговоре, быстро улетучился и первоначальный скептицизм по отношению к солдатам в юбке. На смену им пришла внимательность, доброжелательность и даже некоторая мужская галантность.
– Мы находимся во втором эшелоне дивизии, стоим в обороне, как и весь фронт. Но, чувствую, скоро все изменится: накопив силы, подтянув резервы, перейдем в большое наступление и освободим от немцев Оршу, Витебск, Могилев, другие наши города, включая, конечно, и столицу – Минск, – майор Славнов говорил негромким, но уверенным голосом, и каждому его слову легко верилось. – Пока относительное затишье, у вас есть время для бытового обустройства, а также для изучения местности, всего переднего края обороны, на котором вам предстоит работать.
Сугубо мирное слово «работать», произнесенное в боевой обстановке, немного резануло девичий слух. Но вложенный в него смысл они сразу уловили.
Чтобы их слишком серьезные лица чуть развеселить, офицер пошутил:
– Тут мне разведчики доложили, что немцы уже знают о существенном усилении нашего полка целым взводом снайперов. Девчата, противник без ума от вас, он испытывает легкую панику. Что будем делать?
– Бить его меткими выстрелами! – дружно ответили.
– Вопросы ко мне есть? Если появятся, не стесняйтесь, обращайтесь лично ко мне или к замполиту полка. Чем сможем, всегда поможем, – заверил командир и, сославшись на занятость, поспешил в штаб.
Только немного осмотрелись-расположились, как в тамбуре скрипнула хиленькая, наспех сколоченная дверь и послышались приглушенные мужские голоса:
– Девчонки, выходите! Будем по-соседски
Это была небольшая группа полковых разведчиков – их землянка располагалась в сотне шагов на лесной опушке.
Самый красивый из них – Паша, высокий, с курчавыми волосами и большими голубыми глазами, оказался старшим в звании сержанта. Его товарищи смешно представились как «два друга-балагура, некоронованные еще Николай I и Николай II». Тезки были удивительно похожи, как родные братья. Парни притащили невесть откуда взявшийся у них большой серебристый самовар на дровах, аргументировав свой поступок тем, что в гости с пустыми руками не ходят даже на войне.
– Если дамы не против, предлагаем устроить совместное чаепитие. Кое-какие вкусности к нему у нас имеются, – нарочито торжественно и чуть интригующе на правах старшего объявил Павел.
Он тут же, пока Николай I и Николай II разжигали щепы дров (где только их раздобыли в сыром и снежном марте?!), достал из вещмешка пару банок пайковой сгущенки, галетное печенье и даже большую плитку шоколада.
Узнав, что среди восьмерки снайперш есть две Маши, оба Николая удивленно переглянулись, посчитав такое совпадение отнюдь не случайным. Кто знает, может, сама судьба сводит их.
– Разведка должна знать если не все, то многое, и в первую очередь откуда родом прекрасные Марии, уж не наши ли землячки?
– А вы откуда будете, товарищи разведчики?
– Мы сибирские. Легко запомнить: я из Томска, а Колян из Омска, – улыбаясь, сказал Николай первый.
– Главное теперь не перепутать, – прыснули со смеха девчонки. После чего Ивушкина призналась, что они с Машей простые москвички.
– Во как нам повезло! – воскликнул уже Николай второй. – Это стоит как-то потом отметить. Но за неимением других напитков, пока пьем чай: он, как говорила моя бабушка-долгожительница, тело согревает, а душу расслабляет.
Вот так с первого вечера и завязалась дружба между девушками-снайперами и полковыми разведчиками, со временем переросшая у некоторых в нечто большее.
Первый немец
Март подходил к концу, а под Оршей еще лежал снег. За зиму его столько навалило, что, казалось, не расстает до лета. И все же, когда пригревало солнышко, белый покров на холмах, особенно с южной стороны, начал заметно уменьшаться, а потом и вовсе обнажилась суглинистая земля с островками бурой пожухлой травы, хаотично, в беспорядке усеянная воронками от взрывов, а кое-где были видны даже останки человеческих тел. Это были трупы наших и немецких солдат, убитых еще осенью и не убранных из-за сильных боев.
Когда Маша впервые увидела их и учуяла специфический запах (это притом, что ночами еще подмораживало!), ее едва не стошнило. По-хорошему, стоило бы как-то договориться с немцами и объявить хоть на один день перемирие, дав возможность похоронным командам выполнить свою печальную миссию.
Словно обидевшись на такое безобразие, солнце с того дня, как они прибыли в полк, не появлялось. Небесное светило плотно закрыли малоподвижные, навевавшие тоску и грусть тучи, с утра сыпавшие мелким снежком вперемешку с унылым дождиком. И все же в воздухе уже пахло весной. Совсем скоро, набравшись смелости и сил, она непременно возьмет бразды правления погодой и всеми природными процессами на себя, чтобы в конце мая передать эстафету власти так любимому всеми лету, до которого, впрочем, еще дожить надо.