Снега, снега
Шрифт:
– Очень необычно и красиво! Но, Алекс, как такое может быть? День постепенно двигается к вечеру, а на востоке теплится нежно-алая утренняя зорька. Что это значит?
– Не знаю, – по-честному признался Лёха. – Похоже, что наша прекрасная планета – постепенно – превращается в полноценный сумасшедший дом. Ладно, разберёмся. Не впервой…
Метеостанция от недавнего землетрясения практически не пострадала. Только недалеко от входной двери – возле стены – валялся погнутый светло-серый диск.
– Антенна с крыши свалилась, – пояснил Лёха. – Думаю, что это не смертельно. По крайней мере, там таких ещё много осталось – десятка два с половиной. Будем надеяться, что нам хватит.
Они вошли внутрь и, сбросив светло-серые комбинезоны, облачились в прежнюю одежду.
– Платье, конечно, очень красивое, – печально вздохнула Ванда. – Кружева, фестоны. Но слегка – при этом – неудобное. В частности, избыточно длинное…Я тут нашла дельные ножницы. Любимый, помоги мне, пожалуйста.
– Без вопросов. Что я должен сделать?
– Укоротить подол моего платья.
– С нашим удовольствием! – оживился Лёха. – До каких пор? Предлагаю, отрезать здесь…
– Алекс, даже и не мечтай. Это же неприлично… Ни за что!
– Ладно, отступим вниз на пару сантиметров.
– На тридцать! И ни сантиметром меньше.
– На десять.
– На двадцать пять…
После жаркого трёхминутного спора, компромисс (он же – консенсус), был найден. Подол платья был отрезан на четыре пальца выше колена.
– Блеск! – довольно усмехнулся Лёха. – Можно фотографировать, а фотографии помещать на обложки глянцевых журналов.
– Ничего не знаю про эти глянцевые журналы, – кокетливо вертясь перед зеркалом, сообщила Ванда. – Никогда с ними не встречалась. Да и не видела ни разу. Но я – сама себе – нравлюсь…
– И мне тоже. Очень. Ты – ослепительная красавица.
– Спасибо. А чем мы сейчас займёмся?
– Ты – приготовлением позднего обеда. То бишь, раннего ужина. Я же займусь техникой. Сперва наведаюсь – с дежурным рабочим визитом – в дизельную. А потом выйду на связь с отцом Джоном. Доложу о достигнутых успехах и о сегодняшних природных катаклизмах. Проконсультируюсь. Узнаю свежие новости. Поделюсь ощущениями и мыслями. Затребую новые подробные инструкции.
– Хорошо. Тогда я пошла в продовольственную кладовую.
«Дурдом какой-то», – подумал Лёха. – «К планете приближается гигантский астероид. Грядёт глобальная катастрофа. Но меня это совершенно не волнует. А, что – волнует-интересует? Только женские стройные ноги. Больше – ничего…».
Дизель «впахивал» исправно, ни на что не жалуясь. Связаться же с епископом не удалось – голубой экран монитора мигал задумчиво и равнодушно, упрямо не желая преобразовываться в «картинку».
«Наверное, отец Джон отлучился по делам», – решил Лёха и, набрав на клавиатуре пульта управления код запасного аэродрома, нажал на кнопку «Вызов».
После двухсекундной паузы на экране возникла усатая задумчивая физиономия.
«То бишь, наглая, сытая и самодовольная морда, – любезно подсказал язвительный внутренний голос. – А в заплывших глазах, определённо, наблюдается устойчивый хмельной блеск…»
– Что надо? – недовольно дёрнув густыми пшеничными усами, поинтересовалась морда.
– Новости узнать, – по-честному ответил Лёха. – Поболтать чуток. Типа – для подъёма настроения.
– А, ну-ну. Поболтаем… Кто таков?
– Алекс Петров. Ваш северный сосед. Оператор метеостанции.
– Понял, не дурак. Чего надо?
– Новости узнать.
– Новости…, – запечалилась морда. – Виски вчера закончилось. Перешли на водку и коньяк. Пожалуй, всё…
– Что в Мире происходит? Что у нас с астероидом?
– Бог его знает. У нас все телевизионные каналы обрублены. Мать их телевизионную.
– А обычная связь? – напомнил Лёха. – Рации там, телефоны?
– Телефоны, говоришь? Так его и растак, – усач разродился длинной и заковыристой матерной тирадой. – Всё зациклено на Центр. Суки рваные. Скрывают информацию.
– И, что Центр?
– Что и всегда. Мол: – «Отставить панику! Останетесь без квартальной премии. Выполнять возложенные на вас должностные обязанности. Всех, на хрен, уволю. Отправлю в знойную Сахару – на сбор свежего верблюжьего помёта… Молиться, молиться и ещё раз – молиться. В свободное от службы время, понятное дело…». Пшёл он в широкую конскую задницу, этот сраный Центр…
– Это точно. Но лучше – в медвежью. Так эффективней.
– А ты, брат, ничего, – после короткой паузы известила морда. – Сразу чувствуется, что имел отношение к серьёзным армейским структурам.
– Шесть с половиной лет отдал.
– Вторая марсианская экспедиция?
– Нет. На пару пальцев южнее.
– Бывает.
– Это точно.
– А у тебя есть карточка расширенного доступа?
– Имеется, – подтвердил Лёха. – Но ещё не задействовал.
– А ты воспользуйся, – подмигнув, посоветовала морда. – Меня, кстати, зовут – Тим Джонс.
– Непременно, Тим.
– Если узнаешь чего дельного, то сообщи.
– Без вопросов.
– Буду ждать. Роджер.
Лёха включил телевизор. Работало всего два канала. По одному смешанный женско-мужской хор слаженно, с фанатичным придыханием, распевал третий псалом Давида. По второму бородатый дядька в епископской митре увлечённо рассказывал о Небесном Счастье.
– Зачем, миряне, бояться Судного Дня? – пафосно вопрошал дяденька. – Вам есть чего стыдиться? Вы не обо всём рассказывали на исповеди? Ничего страшного. Господь – на Страшном Суде – отнесётся к этому с пониманием… Кайтесь, грешники. Кайтесь! И творите молитвы. Славьте Господа нашего. Славьте! И молитесь о прощении – за грехи совершённые и за помыслы греховные. Молитесь, чада неразумные и наивные. Молитесь и радуйтесь…
– Тьфу на вас – ещё раз, – резюмировал Лёха. – Всё одно и то же. Молитесь, славьте, кайтесь… Придумали бы чего новенького. Прав был узкоглазый Хан. На небесах огромных – тихонько дремлют Боги… Они, понятное дело, дремлют. А астероид, ёшкин кот, летит. Лемминги и полярные совы потихоньку сходят с ума. Ушастые – полярные совы. Мать их полярную…