Снега, снега
Шрифт:
– Настоящие жирафы? – восхитился усач. – А к ним – в довесок – зебры, гиены, грифы и крокодилы с анакондами? Ты, приятель, не шутишь?
– Зебр – сотни три. Жирафов – штук сорок. Гиен – с десяток. Грифов – двое. Анаконда и крокодил – по одному экземпляру. Пока, я имею в виду. Возможно, что и другая живность скоро объявится.
– Солидно. У нас такой экзотики нет… А так-то да – теплеет прямо на глазах. Пепел падает. Дождик капает. Телек не работает. Связь – всякая и разная – напрочь отсутствует… Ещё утром плотно общались с тремя десятками кораблей, проходивших рядом с Дальними островами. Теперь – как отрезало. Наверное, все потонули. Без цунами, надо думать, не
– А ты оторви пухлую задницу от стула, выйди на улицу и проверь, – посоветовал Лёха. – У нас, кстати, дизель накрылся.
– У вас? – уточнил Тим. – Ах, да. Мне же говорили, что на полярные метеостанции отправляют только семейные пары… Значит, брат, ты там с женой? Молодая? Красивая?
– И красивая, и молодая. У нас, как раз, медовый месяц.
– Ничего себе. Поздравляю! Завидую… А на нашем аэродроме собран чисто-мужской коллектив. Пятнадцать сексуально-озабоченных рыл. Многие из ребят женщин по полгода не видели. А старик Говард – и все полтора… Говоришь, у вас дизель сломался? Без дизеля полноценной жизни нет. Хочешь, я поговорю с Накатой?
– Это кто такой?
– Наката – комендант нашего аэродрома. Оперативно подлетим и перетащим вас к себе. Разместим – с комфортом – в отдельных апартаментах… Так как, потолковать?
– Спасибо, но пока не надо, – отказался Лёха. – Буду ждать сеанса связи с Центром. Прикажут, тогда другое дело.
– Ну, как знаешь, – обиделся усатый. – Зря ты, брат, кочевряжишься. Напрасно. У нас ещё алкоголя много осталось. Месяца на три хватит… Впрочем, тебе же не до пьянки?
– Это точно.
– Завидую я тебе, братишка… Представляешь, если на нашей планете всё смело к чёртовой матери, и остался только наш аэродром и твоя метеостанция? Усекаешь, что это означает?
– Что? – насторожился Лёха, которому разговор нравился всё меньше и меньше.
– Только то, счастливчик, что ты являешься обладателем единственной тёлки на планете… Гы-гы-гы!
– Ладно. Поболтали, и будет… Роджер!
Выключив видеосвязь, Лёха отправился в рейд по кладовым. В один объёмный рюкзак он поместил чехол с палаткой, спальные мешки, лёгкую одежду и несколько пар обуви, визуально напоминавшей спортивные кроссовки. Во второй от души навалил всяких продуктов – консервы, галеты, печенье, вакуумные упаковки с колбасно-ветчинными изделиями, пакеты с различными соками, бутылки с минеральной водой. Подумав, уложил поверх продовольствия кружки, миски, ложки и вилки.
– Ещё прихвачу с собой с пяток запасных обойм для карабина, – решил Лёха. – А на грудь повешу ремешок с мощным биноклем. На первый раз, пожалуй, достаточно…
Он, нагружённый по самое не могу, держа в ладонях ручки кастрюли со вчерашней польской солянкой, вышел из здания метеостанции и непонимающе огляделся по сторонам. Жены нигде не было. А к стене метеостанции был прислонён карабин.
– Ванда, – чувствуя, как тревожно сжалось сердце, вполголоса позвал Лёха.
Тишина.
– Ванда!!! – истошно заорал он. – Почему???
Глава восемнадцатая
Лёха. Ретроспектива 07. Первая Ванда
Это случилось-произошло много
На алжирско-ливийской границе располагался стационарный лагерь специального военизированного корпуса ООН. Корпус был, вовсе, и не миротворческим а, наоборот, насквозь секретным и тайным. Как выяснилось, и такие бывают. Чего только не бывает в нашем непростом и изменчивом Мире…
– Большая политика – дело тонкое и скользкое. А – местами – и откровенно-грязное, – приняв на грудь стаканчик-другой, назидательно поучал молодых коллег-сослуживцев старший лейтенант Горнов, армейское прозвище – «Горыныч». – Что на регионально-деревенском уровне, что в мировом масштабе. Так что, господа Белов, Леонов, Никоненко и Петров, прошу проявлять максимум осторожности и дипломатичности.
– Это как? – любопытствовал Лёха.
– Тощей жопой – об дверной косяк! То бишь, увидел в здешней тоскливой пустыне насквозь незнакомую арабскую морду – сразу же пристрелил. И только потом начинаешь выяснять, что данный подозрительный незнакомец забыл в тутошних песчаных барханах… То есть, тщательно обыскиваешь покойника и все найденные в его карманах бумажки-документы рачительно складываешь в полевой планшет. Мёртвое же тело, понятное дело, старательно закапываешь в тёплый песочек, поверх делаешь приметный продолговатый холмик и возвращаешься – с развёрнутым докладом – на опорную Базу. Вопросы имеются, молодёжь?
– А, если никаких документов не обнаружится?
– Не проблема. Чалму притащишь, это лучше любого паспорта. По арабской чалме знающий человек всё расскажет-поведает об её хозяине. Мол, какого рода-племени, где и когда кочевал, даже – сколько имеет жён и симпатичных наложниц… Итак, если документов не нашлось, то стандартным армейским ножом отрезаешь у подозрительного мертвеца голову (вместе с чалмой, ясен пень), помещаешь её в специальный полиэтиленовый пакет и – совместно с развёрнутым докладом – доставляешь на Базу… Что побледнели-то так, орлы бесстрашные? Или же – салабоны зелёные? Шутка такая, армейская насквозь… Гы-гы-гы!
Итак, их было пятеро – Горыныч, Тёмный, Леон, Никон и Петька. Пять российских офицеров, откомандированных Родиной – по служебной необходимости – за границу. «Петькой» – в соответствии с приметной фамилией – называли Лёху. Армейское прозвище – дело святое. Особенно, первое прозвище…
Секретный воинский корпус условно делился на две приблизительно равные части – на европейскую и африканскую. В европейскую – кроме россиян – входили австрийцы, поляки и англичане. В африканскую – нигерийцы, марокканцы и алжирские берберы. И, как-то так получилось, что русские сошлись именно с берберами. Не то, чтобы сошлись, но общались охотнее всего, видимо, почувствовав некое родство душ и схожесть природных менталитетов. Генерал Фрэнк Смит – мужчина опытный и по-настоящему мудрый, возглавлявший «ооновцев» – подметив данную национальную взаимную симпатию, начал назначать в патрули-караулы берберов совместно с россиянами.
Впрочем, Никон и Горыныч, входившие в вертолётную команду, в патрули-караулы не ходили. Армейская элита, так сказать, не любящая месить тяжёлыми грубыми ботинками – без особого строгого приказа – вязкий и сыпучий песок.
Тёмному в напарники постоянно доставался Аль-Кашар – пожилой алжирец с тёмно-коричневой непроницаемой физиономией, покрытой густой сетью глубоких морщин. Аль-Кашар был местным жителем, родом из Чёрного ущелья, когда-то обитаемого. Леон ходил в караулы с молодым бербером по имени Аль-Салони. Лёха же прочёсывал пустыню в компании с ливийским перебежчиком Зиданом.