Снега
Шрифт:
К о ж у х о в. Приложим все силы, Владимир Ильич.
Л е н и н. Да, с керосином — трудно. Невероятно трудно. И тем не менее, Виктория, включите в проект решения очередного заседания Малого Совнаркома — отпускать на каждую избу-читальню по тридцать фунтов керосина в месяц.
В и к т о р и я. Спасибо, Владимир Ильич.
Л е н и н. Это вы говорите как бывший секретарь Совнаркома или как будущий начальник отдела внешкольного образования?
В и к т о р и я. Говорю как женщина, которая давно влюблена в вас.
Л е н и н (смеясь). Георгий, вы слышите? Надюша,
К р у п с к а я. Да.
Л е н и н. Не прощаюсь. Повторяю: всей компанией после работы — в Горки. Извините, милые дамы, что так бесцеремонно выпроваживаю вас. Мы с Георгием должны завершить разговор.
Крупская, Виктория уходят.
А теперь, Георгий, сядьте и детально расскажите мне, как обстоят дела у товарища Павла? Нужна ли ему практическая помощь? В чем? Ведь он же является инициатором такого почина, который нам с вами трудно переоценить… (Вдруг хватается за спинку кресла, оседает.)
К о ж у х о в (бросается к нему). Владимир Ильич, что с вами?
Л е н и н. Ничего, ничего, спокойно. Ерунда, пустяки… переволновался сегодня немножко… (Откидывает голову.)
К о ж у х о в. Владимир Ильич!! (Подбегает, распахивает дверь, отчаянно кричит.) Товарищи! Товарищи!!
Вбегают В и к т о р и я, Н а ч с а н у п р.
Владимиру Ильичу плохо!
Н а ч с а н у п р. Я предупреждал… Я требовал… (Подбегает к Ленину.) Виктория Аристарховна! Врачей! Скорее!!
В кабинет вбегают м е д и к и в белых халатах. В дверях появляется П а в е л. На нем — вылинявшая гимнастерка и такие же военные солдатские брюки, выстиранные, отутюженные, с аккуратно пришитыми заплатами, на ногах — солдатские ботинки и обмотки. Павел застывает у порога, боясь сделать шаг вперед.
З а т е м н е н и е
Горница в доме Палишина. П а л и ш и н, Л у ч н и к о в, Н и к и ф о р. На столе — самогон, закуска, фитиль керосиновой лампы-«молнии» привернут, поэтому в горнице полутемно. За окном — звуки гармонии, девичий смех, слышна песня. В избу влетает К о л я.
К о л я (с порога). Тятяня! Сейчас чудо-свет будут запаливать!
П а л и ш и н. Цыц! Пшел туда, откуда вынырнул!
К о л я. С площади я. Там во-от такой громадный пузырь на столбу повесили, говорят, светло будет как днем, читать даже можно.
П а л и ш и н. Сказал, пшел!
П е л а г е я (входит). Чего ты, отец, на мальчонку кидаешься, не ушиб, чать, он тебя. Беги, Коля, играй.
К о л я. Тять, пошто у всех электрические пузыри будут гореть, а у нас нет? Все на площади радуются, песни
П а л и ш и н. Не твоего ума дело. Сопляк еще. (Резко, жене.) Да убери ты его, сказано!
П е л а г е я. Пойдем, сынок, пойдем, тятяню надо слушаться.
К о л я (вырвался). Не хочу слушаться! Почему у нас не будет такого света? Пошто у нас не как у других людей? Все строить помогали, а вы, папаня… Боятся вас, за чужого считают.
П а л и ш и н (сдержанно). Мать, окороти ему язык, не ровен час — вырву.
П е л а г е я. Только стращать умеешь. Бирюк! (Уводит Колю.)
Л у ч н и к о в. Вот они, нонешние-то дети, — ни почтения тебе, ни послушания.
П а л и ш и н. Покудова слово мне это неведомо — ослушание. Не было еще такого.
Н и к и ф о р. Не было, так будет. Налей.
Пьют.
А вот мальчонку ты зря против себя озлобил. Его разведка нынче нам вот как нужна. (Жест.)
П а л и ш и н. Разведал, что надо, и без него.
Л у ч н и к о в. Какие же твои окончательные соображения последуют, Ипполитыч?
П а л и ш и н. Надо внушить миру, что свет этот… электрический — против божьей воли, бог за него покарает. Советская власть некрепкая, скоро падет. Придет, мол, новая власть, зачинщиков и пособников этого дела в острог посадят.
Л у ч н и к о в. Да что ты, Платон! Рази ж нонешняя молодежь теперича в это поверит? Они все, советские, ни в бога ни в черта не верят. Им подавай все новое, а тем паче такой свет, как елестричество. Вон и мои — оба парня и девка — иди, говорят, проси товарищество принять нас в члены, проведи в избу свет. Не пойдешь, сами пойдем, отработаем, сколько положено, и свой пай провианта отдадим. Ну что ты с ими будешь делать? Говорят — супротив Советской власти идешь.
П а л и ш и н (хмуро). А ты что на это?
Л у ч н и к о в. Пока ничего не ответил, смолчал.
П а л и ш и н. Хоть на это ума хватило.
Н и к и ф о р (ударил кулаком по столу). Пашка этот!.. (Заскрипел зубами.)
П а л и ш и н. Он, он, чтоб ему!..
Входит П е л а г е я.
Л у ч н и к о в. А все ж, думаю, нешто пойтить завтра в правление, попросить, чтоб и меня включили? Оплачу все положенные расходы, а то с ребятами сладу не будет.
П е л а г е я. Правильно, Савелий, решил. Иди, проси, в ноги упади. И нам так надо…
П а л и ш и н (вскакивая). В ноги еще им падать? Ах, ст-стерва!..
П е л а г е я. Не стерви. Что мы, отшельники, што ль, какие? К чему это от добрых людей отставать?
П а л и ш и н. Молчи! Еще раз говорю, не твоего бабьего ума дело.
П е л а г е я. Я-то смолчу, а вот Колька правду сказал.
Л у ч н и к о в. Тем паче, как сказано в писании: устами младенца глаголет истина.