Снегурка. Новая Сказка. Два

Грюнмайер Павел

Взгляд зелёный кинув в Ваню,

шаг решив не прибавлять,

Чудо милое вздохнуло

и шепнуло: «А как звать

ты меня видать не спросишь?»

«Ой… Конечно же спрошу!

Как же, дивное создание,

ты зовёшься здесь, в лесу?»

Незнакомая знакомка

прошагала в тишине

семь шагов, а может восемь

и подснежники в траве,

ей, согласные кивнули…

Та, ресницы приподняв,

улыбнулась

в мир: «Алёнка…»

Ванька ахнул, вновь пролив

из ведра на ножку чуду,

что шагало рядом с ним,

капли с озера: «Алёнка?!»

– Да…

И чувствами томим,

молодец опять всё вспомнил…

Клятву милой на пиру,

что вернётся она снова

на Покров, но до того,

будет между ними снова

взглядов молний что – ого!

Чудо Ваню оглядело,

заглянув в раскрытый рот

и на ножки посмотрело,

на свои, где в хладе вод

пух встал дыбом мягким, белым,

как над озером туман,

и промолвило: «Что, Ваня?

Сердце мается от ран?»

Молодец слезой ответил,

та, скатилась каплей вниз,

шмыгнул носом: «Ах, Алёнка,

потерял я главный приз.

Снег растаял. В лужах синих

проплывают облака.

В них любовь моя – Снегурка…

Коромысло – два ведра…»

– Коромысло я сломала,

отбиваясь от волков,

а живу я бабули,

ей уж тысяча годков

будет завтра,

мне-ж шестнадцать…

Как попала, спросишь, к ней?

Не скажу, но не напрасно

я жила здесь столько дней.

Йогой часто занималась

вместе с Бабушкой Ягой

и таком научилась!

Показать?..

Хороший крой у кафтана твоего.

Сарафана моего не такой…

и я сейчас, из подснежников, на глаз,

наберу пыльцы ведро,

что бы было полотно

тёплым, лёгким, голубым –

будто небеса родным,

с бирюзой к краям чтоб было,

что бы к глазкам подходило.

Вот гляди, что накручу,

нити с Месяца с сучу

и серебряною строчкой

их добавлю к полотну.

Щедро камушков насыплю,

что нашлись на берегу,

пусть горят как звёзды в небе,

что смотрелись здесь в волну…»

– Полотну покрой под стать…

– Ваня! Воду ты опять из ведра на ноги льёшь.

Прорастёт в обнове рожь

и придётся до зари нам с тобою в две косы,

рожь косить… А как носить?

Если следом за тобой поле тянется с копной…

Брови светлые, дугой,

не укрыть копной густой.

Носик миленький в веснушках,

чуть с горбинкой золотой…

Ну, а очи – Глубина!

Заглянул Иван туда…

И зелёная волна,

что бросают в берега

Кама, Обь, и Ангара,

хладом чистым не спеша,

душу молодцу леча,

от ступней, сквозь грудь, до лба

пронеслась туда – сюда,

и залив все закоулки,

грусть от сердца погнала.

И, кусачая тоска

от потерь, что вон гнала

к горизонту молодца,

вдруг как выпрыгнет из рта

змейкой жёлтою из зла

и травой лесною прячась,

шмыг, и в камушки ушла…

«Чар хозяйка, что со мной?!

Где-ж тревожных мыслей рой?

Где та цепкая тоска,

что терзала так меня?
–

распрямился молодец.
–

Горю горькому конец.

Горю горькому беда.

Сел я снова на коня!»

И пустился Ванька в пляс,

вокруг вёдер, вокруг глаз,

что зелёною волной

злой тоске в нём дали бой:

– Малахита озерца!

О, Алёнка, ты меня…

Ты вернула жизнь во мне!

Краски мира, мир в себе!

Снова стал я – молодец,

разудалый удалец!

Снова бодрым колесом

я вкачусь на царский трон!

Вёдра в небо подхватил

наш герой, что было сил

так к избушке побежал,

что всю воду б расплескал,

на ходу крича: «Ура-а!

Где вы, Санки, в путь пора!»

Да так быстро добежал

до крыльца, что там лишь встал,

перед дверью внутрь избы…

«Ну, чего стоишь? Войди.» -

вдруг услышал голос он. Дверь петлями скрипнув в тон,

накренилась и Иван,

наклонившись к сапогам,

в полумрак шагнул вперёд,

он уж понял кто зовёт…

На него, в монокль глядя,

Баба двигалась Яга:

«Дайка, дайка погляжу…

Ну-ка, Мурка, брысь к коту.

Кто таков? Как звать?

Принц? Князь?

Иль простой, деревня-грязь?»

«Здравствуй, Бабушка-Яга,

вот летел… а тут вода… -

вёдра на пол опустив,

и поклон Яге отбив,

шапку смял Иван, смутясь, -

Жил в селе, а нынче – князь.

Прозываюсь Ваней я…»

«Вот же дивные дела, -

закудахтала Яга, -

Сказок много – я одна!»