Снежная Королева и её владения
Шрифт:
– Иди, – сдавленно произнесла она, – раз уж решил – иди. Не терзай больше меня, а я не буду тебя удерживать.
И, не глядя больше на Гуннара, вдова порывисто ушла в дальний угол – к огромному чугунному чану, и тихо принялась перебирать сушеные овощи. Послушав пару минут приглушенный шелест и всхлипы, юноша молча наклонился, накинул на плечи меховой плащ, замотался шарфом, собственноручно связанным в незапамятные времена старшей сестрой – Боригильдой, и с тяжелым сердцем шагнул прочь – в темноту, наполненную далеким воем волков и зловещим потрескиванием мороза.
Огни
Почему Гуннару взбрело в голову, что Исгельд следует искать именно в лесу, а не у озер, и не по чужим сараям – он и сам толком ответить не мог. Но уверенность, что сестренка где-то рядом, крепла в нем с каждым шагом в глубь леса.
Неожиданно впереди, в той стороне, где три назад упала звезда, сверкнул огонек. Гуннар, не задумываясь, ускорил шаг; ноги будто сами понесли его к далеким деревьям, поминутно проваливаясь в обжигающие ледяным холодом сугробы и цепляясь за коряги.
Не прошло и десяти минут, как угрюмые черные стволы деревьев расступились перед ним, и он вышел на опушку, с противоположной от деревни стороны леса. В этом месте лесная полоса изгибалась косой, огибая безлюдное поле, простирающееся к далекому морю.
В тот момент, когда Гуннар, поминутно спотыкаясь и увязая в глубоком снегу, выходил из-за деревьев, взошла луна. Неестественно огромный диск величаво проплыл над верхушками елей и сосен и, словно красуясь, показался из-за леса, в полной мере осветив поле и то, что было на нем.
От увиденного Гуннар замер на месте, вцепившись в ближайшее дерево и судорожно прижимая ладонь к отчего-то бешено заколотившемуся где-то в районе горла сердцу.
Он вышел прямиком к упавшей звезде. Только никакой звезды на поле и в помине не было; на ее месте высилась величественная ледяная гора, с переливающимися в лунном свете острыми как бритва, даже на первый взгляд, кромками и вершинами. Но в следующий момент Гуннар внезапно осознал, что это никакая не гора.
Над ним грозно возвышался построенный рукой неведомого зодчего замок из чистейшего льда, какой встречается лишь в северных морях и зовется айсбергами; над шпилями и башенками замка, устремившимися ввысь, кружились в безумной пляске снежинки, а вокруг циклопического строения, ворча, бродили белые медведи. Стоило юноше пошевельнуться, как все они, как один, замерли, повернули головы в его сторону, и тихонечко зарычали.
Гуннар вновь застыл на месте, раздираемый внутренними противоречиями. С одной стороны, его неудержимо влекло к замку, внутренний голос буквально кричал, то Исгельд там, а с другой стороны…с другой стороны, здравый смысл упорно возражал внутреннему голосу и тянул Гуннара обратно, в деревню, уверяя, что, даже если сестренка и там, то вряд ли живая…
Юноша вновь тряхнул головой, приказывая замолчать обоим, и вновь перевел взгляд на медведей. Те не проявляли никакой враждебности, не двигаясь с места и разглядывая маленькую человеческую фигурку среди деревьев. Лишь изредка то один, то другой поднимал голову и сосредоточенно нюхал воздух. Наконец, Гуннар решился.
С величайшей осторожностью, отлепившись от дерева, он двинулся вперед, вздрагивая от малейшего движения в стане медведей, морщась от холода и стискивая рукоять кинжала за поясом. Скрип собственных шагов раздавался в ушах оглушительным трезвоном.
В какой- то момент, словно успокоившись, медведи все разом улеглись на снег и прикрыли глаза и не то притворились спящими, не то на самом деле крепко уснули. Несмотря на отчаянный стук сердца и шум в голове, Гуннар невольно отметил странную синхронность, которая наталкивала на мысль, что звери действовали по чьему-то, не слышному ему, приказу.
Миновав распахнутые ворота замка, юноша попал во внутренний двор замка, запорошенный снегом, из которого то там, то сям торчали уродливые ледяные скульптуры. Шарахнувшись от одной, смахивающей на вставшего на дыбы медведя, Гуннар напоролся на другую. Похожая на оскалившуюся рысь, вставшую на задние лапы, та мерно покачалась на месте, на мгновение застыла, будто задумавшись, и беззвучно рухнула в снег, подняв тучу серебристой пыли, красиво затанцевавшей в свете луны.
Отпрянув от нее подальше, юноша пошел к замку, аккуратно огибая остальные фигуры и с опаской разглядывая их.
Вот явно росомаха, пригнувшаяся к земле, вынюхивающая добычу. Вот огромный бык, горделиво воздевший к равнодушному зимнему небу величественную голову. Вот два волка, оскалившиеся и вздыбившие шерсть друг напротив друга. Вот громадное, неизвестное Гуннару чудовище, с длинными загнутыми зубами, торчащими изо рта. А вот…люди. Или человекоподобные статуи, разбросанные у самых дверей замка в каком-то, понятном только хозяину, порядке. Огромные, зловещие подобия человека, казалось, следили за юношей, когда он, дрожа не то от холода, не то от страха, пробирался между ними.
У одной статуи, изображавшей вытянувшегося во фрунт воина, с торчащими за спиной двумя мечами, Гуннар остановился. Его внимание привлекли глаза воина, которые казались живыми, в отличие от глаз других статуй, словно это были человеческие глаза, покрытые тонкой ледяной коркой. Невольно заинтересовавшись, юноша придвинулся поближе, задирая голову так, что шапка грозила свалиться в снег, и силясь разглядеть что-то в неверном лунной свете.
Между двумя ударами сердца по телу дрожью прошел вдох. Зрачок воина едва заметно шевельнулся.
Будто обжегшись, Гуннар отпрянул от страшной статуи, и это спасло ему жизнь. Ледяной воин с хрустом дернул плечами, отчего ледяная корка, покрывающая его тело, пошла причудливыми трещинами, в мгновение ока выхватил и-за плеча один из своих мечей и со свистом рассек им воздух, направив в сторону юноши. Вскрикнув от неожиданности, Гуннар упал в снег, а ледяное лезвие меча остановилось в какой-то ладони от его носа. Воин замер, как и медведи, явно прислушиваясь к чьему-то, неслышному для юноши, голосу. Затем так же бесшумно вернул мечи на место, выпрямился и застыл в прежнем положении.