Снежная Королева и её владения
Шрифт:
– Мне жаль, что вы повторяете судьбу остальных.
– Это вы не учитесь на ошибках…
В пещере установилась тишина. Солдаты испуганно стояли за моей спиной.
– Я полагаю, вы догадываетесь, что мне придется законсервировать объект…
– Делай что хочешь.
Кристалл слабо замерцал.
Солдаты бросили оружие и схватились за головы. Я лишь молча стоял перед этим камушком, принесшим нам столько бед.
– Я надеюсь, это будет вам уроком…
Я устало закрыл глаза. Холод застыл на моих губах…
–
Черкасов продолжал рассматривать найденную в отчетах фотографию.
– Я не понимаю, о чем вы?
Штейнер никогда не умел качественно врать. Не тот типаж.
– Штейнер, вы прекрасно знаете, о чем я. Работы были свернуты в кратчайшие сроки. Нет, я не спорю, планета непригодна для проживания. Но вы можете объяснить причину такой спешки?
Конрад отвел глаза в сторону и принялся мять рукав рубашки.
– Основатели, да? Еще одна чашка Петри?
Черкасов убрал фотографию и достал сигарету.
– А что вы еще хотели. Сколько мы таких чашек находили? Десять? Двадцать? – глухо бурчал Штейнер. – Это только Полю хорошо говорить. Он все сокрушается над очередным провалом. Бессердечный человек. А я как представлю, сколько таких чашек предстоит найти, сердце кровью обливается.
Владимир закурил, с грустью глядя на усталого командира экспедиции. Штейнер определенно похудел. И под глазами мешки. Нет, определенно ему нужен отдых.
– А климат, я полагаю, последствие консервации, так?
Пепел с неохотой полетел в хрустальную пепельницу.
– Да. Я полагаю, никто не выжил. Исследовать планету бессмысленно.
В кабинете руководителя отдела повисла тягучая тишина. Конрад угрюмо сопел, прислонившись к шкафу с отчетами о других «чашках Петри». Черкасов устало курил, вертя в руках фотографию.
– Это то, что вы нашли в пещере? – махнул он ей.
– Да.
– А источник?
– Камень Основателей. Протухший, – грустно ухмыльнулся толстяк.
– Ладно, вам нужен отдых, Конрад. Отдохните недельку другую. Потом возвращайтесь ко мне.
Конрад кивнул и направился к выходу.
– Стоп! – вдруг замер он у двери. – У меня двое списанных, отправьте их домой.
– Имена?
– Алекс Грей и Леонид Валенков.
– Грей? Что-то знакомое…
– Сын Георгия, ну, помните? Работал в шестом отделе, аналитик.
– А… хороший был человек. Ладно, спишем. Идите.
Штейнер прошел через тихо открывшийся проход. Черкасов потушил сигарету и бросил снимок с насмерть замерзшими людьми в перерабатывающую машину. Та тихо пыхнула плазмой.
Достав бланк планеты Таурис, Черкасов поставил штамп.
«Черный список»…
Переправа
(Чернов Сергей)
Сумрак. Ущелье полно им, как колодцы полны водой. Только высоко на камнях белеет короста инея. Но это – исключенье. Во всем остальном – сумрак. Он серым одеялом опускается на дно теснины. Ложится на серого цвета снег, на крупный щебень и тощие плечи Морта.
Морт двигался медленно. Утро в ущелье мало отличалось от ночи. Смерзшийся щебень неустойчив. Он может посыпаться вниз, во тьму, в природную ловушку. И Морт шел, осторожно передвигая ногами, опершись рукой о взмывшую вверх стену.
Морт был невысокого роста, худощавым, но с огромными плечами, отчего походил на пугало. Лицо у него овальное, покрытое черными клочьями бороды. Нос – узкий, кончик повернут в сторону, точно не хотел смотреть туда, куда были нацелены глаза – черные, глубоко посаженные. Тонкие губы добавляли последний штрих к его портрету. И весь он был в горной пыли с головы до ног. От меховой шапки до подошв сапог.
Ветер свистел, заблудившись в камнях. С вершины сорвалась глыба и с громким эхом ухнулась о землю.
По спине пробежали мурашки, и Морт сильнее прижался к скале. Левая рука, покоящаяся в кармане, до боли сжала матерчатый мешочек. Когда же Морт ослабил хватку, на ладони остались вмятины – острые грани камней впились в кожу. Вдруг что-то случиться? Вдруг они выпадут, потеряются?
«Иди прямо. Не сворачивай!» – Почему он так поздно вспомнил эти слова?! Почему?! Морт не знал. Ведь ты не дурак, говорил он себе. Но почему? Неужто, блеск золота ослепил?
Над головой выросла крыша изо льда и снега, широкий купол готовый вот-вот обрушиться. На фоне серого неба выступили белесые клыки сосулек. Морт буквально почувствовал их над собой. Сердце беспокойно застучало, опустившись вниз живота. Все тело стало большим и неуклюжим, вот сейчас, когда угроза нависла над головой.
Глаза прикрыты…
Ветер безумной птицей разбился о ледяную крышу. Что-то затрещало. Со свистом сорвались острые глыбы…
… К счастью, это случилось в голове. Открыв глаза, Морт увидел светлеющее небо.
Камни хранили его.
В узком просвете над головой появилось солнце. Небо из черного посветлело до табачного дыма. Сумрак исчез, ушел в землю. Идти стало легче. Теперь можно не держаться за скалу. Ощупывать подошвой щебень? – зачем?
Скалы поднимались отвесно: нельзя поднять голову – она слабо кружилась. Черные стены зияли выбоинами. Они поднимались и сужались, сужались, сужались… но никак не могли сойтись. Солнце – холодное. Скрывшись за облаками, оно превратилось в расплывчатое пятно.
Морт оглянулся. Ледяной купол… Из-за расстояния он не казался страшным, а наоборот, был чем-то сказочным. Словно великан растянул меж скал свой снежный гамак.
И еще – ущелье, наконец, кончилось. Вернее не кончилось, а переросло в уродливый, скрюченный лес.
Изогнутые деревья с обломанными верхушками, покрытые массой бородавок, засохших побегов, торчащих вдоль ствола, как шипы. Обледеневшие ветки, будто стальная паутина. Рыхлые комья снега сдавливают их книзу. Лес стоит стеной. Мертвой, точно еще одна мрачная скала.