Снежная почта

Житинский Александр Николаевич

Вязанье

Старуха вязала носкиКакого-то бурого цвета.От старости или с тоски,А может, ей нравилось это.Старуха петельки клала,Как жизнь свою изображала,И лампа в середке столаСветила и ей не мешала.Две спицы вились, как волчок,Вот вытянут нитку живую…«О Господи, я не горюю,Живу я еще – и молчок!»Старуха вязала носки,Последние петли сплетала.Как тени от лампы резки!Как свету приветного мало!

Знакомый

Мой знакомый в зеленом плащеТоропливо с авоськой шагает,И снежок у него на плече,Чуть коснувшись плаща его, тает.Мне известно, что он одинок,Не устроилось личное счастье.Дома ждет его только щенок,Спаниэль удивительной масти.Мой знакомый приносит кефир,Пачку «Севера», свежую

булкуИ, журнал захватив «Новый мир»,Спаниэля ведет на прогулку.Совершая привычный маршрут,Тянет жизнь, как скрипичную ноту.Жаль, собаки недолго живут.У него уже третья по счету.

Чепуховые стихи

На носу у дяди ФедиВырос форменный удав.Дядя Федя съел медведя,В зоопарке увидав.Вот идет он, пролетарий,Воздух нюхает змеей.Весь небесный планетарийУ него над головой.Воздух чист, как умывальник.Дядя Федя ест озон.Он фактический ударникИ пострижен, как газон.А за ним идет машина,На ходу жуя овес.Дядя Федя не мужчина,Он пыхтит, как паровоз.Свет идет от дяди Феди,Как от лампочки в сто ватт.В дяде Феде все медведиЗычным голосом трубят.А удав головкой вертитИ сжимается в кольцо.У питона, как у смерти,Неприличное лицо.

Старушка

По радио сказали, что вчераКакую-то старушку сбили танком.Она кричала: – Чур меня! Чура! —Бидончик с молоком упал и покатился,Дымок за танком синеватый вился.Была старушка и старушки нет —Остался рубчиком лишь гусеничный след.По радио сказали, что войныНе будет завтра. Завтра будет утро.Старушки с молоком удивлены:В очередях стоять, как домино,Им завтра, наконец, разрешеноИ вопрошать сурово: – Кто последний?Последних нет.Последнюю старушкуВчерашний танк впечатал по макушкуВ сырую землю, и пропало молоко,Которое далось ей нелегко.По радио передают погоду.

Про любовь

На закуску была колбаса.В сутках двадцать четыре часа.Капитан переставил будильник,А на кухне взревел холодильник.На десерт были изюм в шоколаде.Капитан без ума был от Нади.Капитан распоясался, зверь!Дерматином обтянута дверь.На паркете пятно от ликера.Вся надежда теперь на суфлера.Но Надежда молчит, как комод.У Надежды малиновый рот.Тонкой пленкой подернулись шпроты.Капитан был пятнадцатой роты.Ночью выдохся весь лимонад.Капитаны не знают преград.

Горилла

(Из Жоржа Брассанса)

В Зоопарке прекрасный пол,Со стыда не пряча лица лица,Как-то раз наблюденья велЗа гориллой в виде самца.Дамы пялились, так сказать,На тот орган в рыжей шерсти,Что мамаша мне называтьЗапретила, Боже прости!Бойтесь гориллу!Вдруг открылась эта тюрьма,Где томился прекрасный зверь.Распахнулась она сама,Видно, плохо заперли дверь.«Ну, сейчас я ее лишусь!» —Прорычал самец на ходу.Угадали вы, я боюсь! —Он невинность имел в виду.Бойтесь гориллу!И хозяин кричал: «Скандал!Зверю нет еще и восьми!Мальчик в жизни самки не знал,Он ведь девственник, черт возьми!»Но бабенки вместо того,Чтоб использовать данный факт,Побежали прочь от него.Это был непонятный акт!Бойтесь гориллу!Даже дамы, что час назадБыли мысленно с ним близки,Мчались в ужасе, доказав,Что от логики далеки.Я не вижу в этом причин,Потому как горилла – хватИ в объятьях лучше мужчин,Что вам женщины подтвердят.Бойтесь гориллу!Все несутся, не взвидя свет,От четверорукой судьбы,Кроме двух: старухи ста летИ расфранченного судьи.Видя этакий оборот,Зверь направил свои стопы,Ускоряя бешено ход,К ним, оставшимся от толпы.Бойтесь гориллу!И вздохнула старуха: «Ох!Я не думаю, чтоб сейчасКто-нибудь, скажем прямо, могНа меня положить бы глаз!»А судья говорил, что бред,И за самку принять егоНевозможно… А впрочем, нетНевозможного ничего.Бойтесь гориллу!Что бы сделал из вас любой,Если б ночью, ложась в кровать,Меж старухою и судьейБыл бы вынужден выбирать?Что касается до меня,Я бы полностью все учелИ старуху, уверен я,В роли женщины предпочел.Бойтесь гориллу!Но горилла ведь, как на грех,Избирая собственный путь,Хоть в любви превосходит всех,Но не блещет вкусом ничуть.Потому, не грустя о том,Что избрали бы я и ты,Зверь берет судью, а потомУстремляется с ним в кусты.Бойтесь гориллу!Продолжения, как ни жаль,Не могу рассказать для всех.Это вызвало бы печальИли ваш нездоровый смех.Потому что, подставив зад,Звал кого-то и плакал он,Как несчастный, что днем назадБыл им к смерти приговорен.Бойтесь гориллу!Перевод с французского

Раскаявшийся сутенер

(Из Жоржа Брассанса)

Она стояла у ворот«Святой Мадлены»И наблюдал честной народЕе колени.Она сказала: «Котик мой,Пора влюбиться…»И понял я, что предо мнойЛишь ученицаГосподь способности ей далИ часть сноровки,Но что такое Божий дарБез тренировки?Хотя монашкой лучше стать,Чем жить в притоне,Как не устанут повторятьУ нас в Сорбонне.Я был взволнован, как никто,Несчастной крошкойИ показал ей кое-что,Совсем немножко.Попутно я ее учил —Ей это надо! —Как привлекать к себе мужчинПосредством зада.Я ей сказал: «Вся трудность в том,Что на панели,Лишь научась вертеть хвостом,Достигнешь цели.Но, обращаясь молодцомС тем инструментом,Варьируй темп с юнцом, с глупцом,С интеллигентом…»И вот тогда, благодаряМоей услуге,Я компаньоном стал не зряВ делах подруги.И как сказал поэт большойВ какой-то строчке,Мы были телом и душойПоодиночке.Когда бедняжка шла домой,Оставшись с носом,Я к ней не лез – ни Боже мой! —С пустым вопросом.Но, несомненно, от тоскиЯ был не в духеИ раздавал ей тумакиИ оплеухи.Но вот она, к моей бедеИ как-то сразуВдруг подцепила черт-те гдеОдну заразу.И как подруга или просто такДля пробыМне подарила, как пустяк,Свои микробы.Я от уколов и со злаНе взвидел светаИ понял – нету ремеслаДурней, чем это!Поняв раскаянье мое,Она рыдала,Но все напрасно! До нееМне дела мало!Моя подружка, сев на мель,Не шита лыком,Поспешно бросилась в бордельВ объятья к шпикам.Там покатилась, как ни жаль,Она все ниже…Какая жуткая моральУ нас в Париже!Перевод с французского

Разговор с Хайямом

Г. С. Семенову

Хорошо было древним поэтам, Хайям!Узнавали их не по газетам, Хайям!На пиру говорил, не заботясь о славе,И остался бессмертен при этом ХайямТы ответь мне, Хайям, на законный вопрос:Если были, и впрямь, Магомет и Христос,Почему мы живем уже столько столетий,А на этой Земле не убавилось слез?Оптимистом быть трудно, Хайям, помоги!В этом мире беспутном, Хайям, помоги!Если веру и цель указать мне не можешь,Хоть мгновением судным, Хайям, помоги!Впрочем, будем добры. Люди слабы, Хайям.Ради денег живут, ради славы, Хайям.Я не лучше других и не хуже, но все же,Почему на людей нет управы, Хайям?Все не так уже серьезно, Хайям, дорогой!Лучше рано, чем поздно, Хайям, дорогой!Лучше редко да метко, а если не вышло,Пусть хотя бы курьезно, Хайям, дорогой!Современник не тот, кто живет среди нас.Современник умрет, может быть, через час.Лишь один, о Хайям, у меня современник —Кто прочтет и поймет череду этих фраз.

В доме писателей

Какая-то пьяная мордаИ пластырь на ней, словно хорда.Глаза нагловатые узки,И чертиком прыгает мускул.Вот морда за нею другая:Ухмылка от края до краяИ нос безобразного цветаЕе выдают как поэта.Вот третья маячит в тумане:– Цыгане, – кричит, – где цыгане?И светятся уши, как свечи,Ловя бестолковые речи.Собрались служители музы.Трещат биллиардные лузы.– Туза от борта в середину!..Простите мне эту картину.

Молитва

Жить по вашим законам – увольте!Пусть я буду по горло в дерьме,Хуже негра в республике Вольте,Горше узника в черной тюрьме.Пусть я буду последним из нищихИли первым шутом у ворот.Пусть свинцовой толпой в сапожищахМою душу растопчет народ.Пусть друзья от меня отвернутсяИ семья проклянет навсегда.Пусть никак от греха не очнуться,А потом не сгореть со стыда.Пусть я буду с любимой в разлуке,Пусть умру я, как зверь, в стороне,Жизнь сгубив на бесцельные звуки…Боже мой, протяни ко мне руки,Протяни свои руки ко мне!