Снежная роза

Taylor Lulu

«Завтра я накормлю ее досыта», – пообещала себе я, а потом задумалась, что буду есть сама. Я не слишком люблю макароны с сыром, и вообще мой аппетит сильно ухудшился. Мне казалось, что еда не имеет вкуса. Горечь во рту была слишком сильной, чтобы можно было заглушить ее другим вкусом, а поскольку я не получала удовольствия от вкуса еды, пища стала тягостной необходимостью. По большей части я обходилась крекерами с ломтиками сыра. Иногда покупала банку паштета из скумбрии или что-нибудь такое, что можно было быстро и просто запечь на решетке. Смутно я замечала, что теряю вес, однако

меня это ничуть не трогало. В прежнее время я гордилась бы тем, что застегиваю ремень на самую последнюю дырочку, а потом проделываю еще одну, и получала бы удовольствие от того, что с меня спадает одежда, что джинсы стали мне велики. Теперь мне на это стало наплевать. Моей единственной заботой было оставаться здоровой ради Хедер. Она нуждалась во мне.

Когда зазвонил телефон, меня охватило раздражение. Неужели он не в состоянии оставить меня в покое? Зачем меня постоянно донимать? Это ничего не изменит.

– Чего ты хочешь, Рори?

– Просто немножко поговорить с тобой. Узнать, как у тебя дела.

– У меня все хорошо.

– Можно мне прийти?

Я посмотрела на беспорядок, давно ожидающий, чтобы его ликвидировали: грязные кастрюли, дуршлаг, ложки, столешница с пятнами соуса, желтые стружки тертого сыра, рассыпанные вокруг.

– Нет. Я занята.

– Чем?

– Рори…

– Что?

– Не твое дело, чем я занимаюсь.

– Думаю, мое. Я о тебе забочусь. Ты моя жена.

– Пока что, – резко ответила я. Меня не волновало, какой вывод сделает он из моих слов. Меня не волновали его обиды. В конце концов, что еще может причинить нам боль?

– Кейт. – Его голос был наполнен грустью. – Это не должно с нами случиться. Мы можем это пережить.

– Не думаю. – Я сказала это всерьез. Я в самом деле не думала, что это возможно. Смутно я помнила, что когда-то мы были счастливы. Он часто меня смешил. Он меня холил и лелеял, он защищал меня, и мы выстроили совместную жизнь. Потом он все испортил. Он разлучил нас. И независимо от того, что думал он, я была уверена, что прошлого не вернуть.

– Мне хотелось бы, чтобы ты позволила мне увидеть тебя. Мы смогли бы поговорить.

– О чем нам говорить? – Я сразу же пожалела об этих словах. Я не могла себе их позволить. – Послушай, тебе нельзя сюда приходить. Прости. Мы поговорим в другой раз.

Я положила трубку и несколько секунд пялилась на нее. Я предполагала, что рано или поздно мы с Рори разведемся, когда я найду время об этом подумать и силы, чтобы пройти через все эти тоскливые казенные процедуры. Общий дом. Раздел денег и имущества. Вопрос с Хедер. Другие подразумеваемые вещи.

Он не заберет ее у меня. Вот чего он хочет. Вот чего все они хотят.

Теперь мы здесь, в этом большом, но заброшенном старом доме. Только мы вдвоем. Наконец-то в безопасности. Знаю, они думают, что она не должна оставаться у меня. Моя мать так думает. Поэтому я с ней не вижусь, как и с моей сестрой. Они заодно с Рори, все они строят планы, как забрать ее у меня. Вот почему я убежала от них, как только смогла, как только у меня появилась такая возможность.

Я за дверью

спальни и заглядываю туда через щелочку. Свет в спальне погашен. Я смутно различаю очертания кровати и мужчины, сидящего на ее краю. Я слышу слабый голос:

– Папочка, ты умрешь? А мамочка умрет? А Хедер умрет?

Ответ спокойный. Твердый, категоричный:

– Да. Мы все умрем.

– Когда? Мы скоро умрем?

– Может быть. Никто этого не знает.

Я слышу решительный упор Рори на честность. Мы всегда говорили, что не будем лгать детям. Мы будем говорить им правду обо всем. О том, как они родились (никакой капусты, никаких аистов), о том, чего они могут ждать от жизни, о том, как она быстротечна. Никаких обещаний Бога, или загробной жизни, или чего-то подобного. Мы не будем скрывать истинного положения вещей, не будем снисходительными. Мы будем говорить правду.

Голос мальчика встревожен:

– Завтра? Папа, ты завтра умрешь?

– Возможно. Все мы можем умереть в любой момент.

– Не умирай завтра, папочка! – Его голос дрожал от страха. Я почти видела, как он вцепился в руку отца. – Оставайся дома, тут безопасно.

– Да ладно тебе, малыш. Все не так уж плохо. Уверен, все будет хорошо. Есть шансы, что я переживу завтрашний день.

– А послезавтрашний?

– Скорее всего.

– Но…

– Однажды все мы умрем. Это ужасно, но так уж устроен мир. А теперь давай поговорим о чем-нибудь другом.

Однако мальчик не мог говорить ни о чем другом. Он хотел говорить только о смерти, пока наконец его не уговорили поспать.

– Ради бога, – сказала я позже, когда мы сидели у камина, а на столе перед нами стояли бокалы с вином. – Просто скажи ему, что ты не умрешь.

– Но я не могу этого гарантировать, – вздохнул Рори. Я чувствовала, что ему ненавистна сама мысль о причинении боли, однако он принял решение и считал, что должен его придерживаться.

– Неужели ты не видишь, что пугаешь его? Неужели это и в самом деле наилучший способ?

Я оглядела Рори. Его карие глаза лучились искренностью и благими намерениями. Я уже знала, что он лжет мне каждый день. Он лгал уже много месяцев. Я не могла избавиться от мысли, что правды мы не знаем. Мы не знаем ничего.